Жажда мести разгорелась в шефире, когда он узнал, что за последними неудачами, которые достаточно пошатнули его авторитет, стоят курсанты все той же школы Гиппесби. Исчезновение Толстогубого произвело в городе сильное впечатление. Криволап и Железный лоб тут же залегли на дно, говаривали, что Криволап даже покинул Кассарах и перебрался в Равенну, откуда он был родом…
А тут еще старые банды начали аккуратно расширять сферы влияния, а это уже была прямая угроза его планам. И за всем этим стояли курсанты Гиппесби. Ему докладывали о самых опасных из них. Гро де Нуи смотрел на листок бумаги, на котором значились семь имен. И жаждал увидеть всех семерых в своих личных застенках.
Тут появился помощник шефира, не слишком умный, но преданный до невозможности Пирл Сивич. Тонкогубый, с женственной фигурой, секретарь смотрел на шефира полусогнувшись, как будто сделав поклон забыл разогнуться.
— Что еще? — буркнул Гро де Нуи.
— Я могу быть свободен, магерум Гро? — секретарь склонился еще ниже.
— Да, свободен…
— Тут еще одно дело, магерум Гро.
— Что-то важное?
— Не стоит ваших забот, магерум Гро…
— Ладно, докладывай, — шефир решил немного отвлечься от тяжелых мыслей.
— Сержант Гам Сумович просил выделить ему отряд алых плащей.
— Что так припекло? — шефир иронично посмотрел на секретаря, тот в ответ осклабился (улыбкой это никто назвать не рискнул бы).
— Ловит трех мелких воришек, устроил настоящую облаву…
— Известно кого?
— Предположительно. Скорее всего курсанты школы, Вутович, Отарич и Паневич, магерум Гро.
Взгляд шефира остановился на списке, который лежал на его столе. Потом начальник поднял глаза, которые начинали наливаться кровью и уставился прямо на секретаря.
— И что ты ответил?
— У… плащей и… без этого… работы… — начал мямлить перепугавшийся писака в ответ.
— Не твоего ума дело, — буркнул начальник. — Немедленно поспеши к Паругге, пусть выделит лучших ищеек. Понятно? И не забудь сообщить этому… Гаму, что плащи прибудут. Все понял?
— Да, магерум Гро.
— И еще, все материалы на эту тройку ко мне, что они там украли? Быстро!
Квартал суконщиков. Кассарах. Провинция Каррита. Империя Анно.
Три тени мелькнули и исчезли. Неопытный взгляд мог их и не заметить. Но тут, на улице суконщиков, народец был тертый, так что эти трое и не рассчитывали, что промелькнут совершенно незамеченными. Тут были жилища богатых гильдийских мастеровых, они имели собственную стражу, которая ничем не уступала страже аристократов, но и излишней огласки гильд-мастера старались избегать, главное, чтобы их добро не лапали. Местные — это одно, а муниципальная стража стража — это уже совсем другое дело. Трое — это тройка наших закадычных друзей: Сэм Вутович, Герб Отарич, Рутти Паневич. Они действительно ушли от стражников по крышам близлежащих домов. Вот только кошкой они не пользовались, а зачем? Ведь по стенам старых домов с их трещинами, выступам, затейливыми завитками-украшениями, карнизами они могли легко вскарабкаться наверх пользуясь даже голыми руками: это ведь не по отвесной скале карабкаться с ледником на верхушке. Им всем только-только стукнуло по пятнадцать лет, родились они в один месяц — симмарт, только в разные фазы второй луны. И все трое происходили из самых простых семей в Приграничьи.
Отец Сэма Вутовича был известным своими луками и самострелами оружейником, отец Герба Отарича, Отар Малович был старшиной вольных охотников в том же Приграничьи, а вот у Рутти Паневича отец с матерью погибли еще во времена войн магов. Воспитывала юношу бабка — целительница и ворожка. Известно, что ворожки и целительницы пользуются Искусством, а не Магией, а потому их сила после Катастрофы никуда не исчезла. А бабушка Рутти издавна пользовалась у односельчан уважением: была безотказна, лечила всех, говорила заранее, если не была уверена в своих силах. Рутти она воспитала свободолюбивым, ловким и сильным парнем. Он знал законы Матушки-Природы ничуть не хуже своей бабки. Вот только ворожить не мог — ворожеями становятся почему-то только женщины. А вот корень целебный найти, чаю травяного заварить или настой, придающий силы на огоньке замутить — это все мальчик умел уже с пяти лет от роду. Среди сверстников Рутти отличался неторопливостью, основательностью суждений и не по годам развитой серьезностью. Вот и попал в школу Гиппесби. И как не плакала его бабушка, как не умоляла старосту села не отправлять мальчика в неизвестность, староста оставался неумолим. Бабушка тогда поплакала, попричитала, потом разложила заветный костерок, бросила в него корешки да веточки, подождала, когда дым станет почти синим, после чего наклонилась над костерком и стала напевать старинную матрэ… После ворожбы бабушка не сказала внуку ни слова, но уже не плакала, не причитала, а только гладила его по голове и задумчиво смотрела вдаль, как будто старалась проверить, там ли оно, будущее ее любимого внука. Рутти навсегда запомнил эти тонкие языки огня, поднимающиеся над тонкими прутиками сухого дерева, пряный и терпкий запах зелья, которое было сожжено, покачивание седой старушки у костра, ее взгляд, обращенный куда-то далеко-далеко внутрь себя…