Вут не хотел расставаться с сыном и в дорогу ехал с тяжелым сердцем. Что-то подсказывало ему, что мальчика он не увидит больше никогда. Правда, на этот раз, предчувствия отца не сбылись. Он еще увидит своего сына, но час свидания окажется слишком горьким, пусть лучше его не было бы совсем… Человек не видит свою судьбу. Это есть добро, скорее всего, добро. Не видел судьбу сына и мастаф Вут, но предчувствия тоже великая сила. И то, что чувствовал сейчас Вут, было недобрым предчувствием. «Наверное, дорога виновата» — отогнал тяжкие мысли Вут и вновь стал любоваться сыном, который уплетал еду за обе щеки, так, как будто не ел с неделю, что же, у жителей Приграничья проблем с аппетитом никогда не было. Теперь мастаф перевел взгляд на посетителей таверны. Ничего подозрительного тут не было — обычные посетители таверн Приганичья: кузнец с двумя подмастерьями, тройка крестьян, ремесленник, скорее всего, кожевник, какой-то оборванец, да пятерка охотников, наверняка привезли на продажу шкуры убитых животных — вот как кланяются кожевнику, значит, знакомы давно. Надо бы узнать новости, да только сначала сына уложить спать. Точно, пора идти. Сэм, наевшись, почувствовал, что теплая еда, чуть хмельной напиток и усталость сделали свое дело: мальчик почти засыпал за столом. Вут взял его на руки и отнес в тесную, но опрятную комнатушку в самом конце второго этажа таверны. Мальчик пристроился на краю кровати и, свернувшись клубочком, тут же заснул.
Возвратившись в общий зал таверны, мастаф Вут направился прямиком к столу охотников. Громким голосом он заказал эль для всех посетителей. Теперь, по неписанным правилам Приграничья, он мог сесть за любой столик и вести любые разговоры, осталось только представиться добрым людям.
— Вут Главутич, мастаф селения Даланта, что на самой Окраине, на реке Улль, — так же громко и четко произнес путешественник.
— Это ли не сын мастафа Глава Самичича? — тут же спросил самый старый из охотников, чьи волосы были седыми, как снег.
— Имею честь говорить с человеком, знавшим моего отца? — с поклоном ответил Вут, присаживаясь к столу с охотниками. Высокопарный стиль все еще в ходу в Приграничьи, где незнакомца всегда чтят, как короля.
— Не только имел честь знать, но и имею удовольствие до сих пор пользоваться луком его работы, — ответ прозвучал в таком же вычурном стиле. Старый охотник вытащил лук, его друзья закивали головами, показывая одобрение столь высоким искусством мастафа — оружейных дел мастера. Лук действительно был хорош. Не только прочный и изящный, он был еще украшен тонкой резьбой и аппликациями из кости и акульего зуба.
— Говорят, эти прекрасные и изящные вставки служат для того, чтобы упрочить лук и придать ему особую гибкость, это фирменный знак вашего рода, впрочем, вы же никому не откроете секреты вашего мастерства, не так ли, достопочтенный мастафа Вут?
— Мои секреты известны моим ученикам. И у меня их достаточно. Но вот секреты моего отца мне до конца не известны. Он слишком рано пропал и не успел передать все свои знания.
— Простите, мастаф, если я задел вас за больную струну. — Охотник вытащил кисет и предложил Вуту угоститься курительными травами. Вут с благодарностью принял этот дар: охотники Приграничья знают особые растительные добавки, которые придают курительной траве своеобразный аромат, а, кроме того, освежают силы и успокаивают душу курящего. Как то незаметно к столу подсели крестьяне, привлеченных разговором, Глав Самчич был известным оружейником, да и человеком весьма примечательным в негусто заселенном людьми Приграничьи. Так получилось, что Вут оказался в самой человеческой гуще.