— Милейший, немедленно отправить подводу и двух крестьян, надо встретить и доставить в село раненного офицера из благородных. Целитель в деревне есть?
— Есть, мэээсс лейтенант, есть, как не бывать…
— Тогда и его отправьте. Дорогу к болотам, знаете?
— Немедленно распоряжусь, сделаем в лучшем виде.
— Там с раненным будет еще один офицер, пусть сюда поторопиться, для него приготовьте лошадь посвежее.
Как только староста выскочил из таверны, Сэм перевел взгляд на капрала.
— Мэсс Правик, что у вас в отряде с лошадьми?
— Все лошади подкованы, свежие. Подмену планировалось взять на месте, но тут лошадки ни к черту. Переход по степи не выдержат. Местный кузнец ими занимается, но сам зубами скрипит, а я еще больше.
— Значит так, капрал. Ждем данных разведки. Если повезло — отправляемся преследовать противника. Если нет — решаем по обстоятельствам.
Магеллон. Мятежные баронаты. Спорная территория.
Млорд Тобрук нервничал. Он ждал важное донесение. Сейчас или никогда. Глупцы. Именно сейчас вершатся судьбы империй. И млорду Тобруку было приятно осознавать, что вершатся они именно его руками.
Все только по заслугам моим. Слава Рассеру! Я опять оказался на высоте. Теперь только одно слово. И машину войны можно будет запускать на весь ее ход. Хватит! Игры в прятки закончились. Граф Альвар ль'Тобрук идет в бой с открытым забралом!
Вообще-то Альвар с самого детства не любил честной драки. Он справедливо считал, что для того, чтобы выбить противника из седла, все средства хороши. В возрасте пятнадцати лет он выиграл свой первый рыцарский турнир, в семнадцать он приобрел известность, за ним тянулся уже небольшой шлейф побед. И это при том, что были рыцари и сильнее, и проворнее, и куда как более достойные. Потом заметили, что молодому графу (а отец умер, как только Альвару исполнилось шестнадцать лет, испортив сыну единственный светлый праздник — совершеннолетие) не чужды грязные приемчики. Его словили один раз, пожурили, второй — и уже не журили, а с позором прогнали и запретили на турнирах появляться. «Он весь в отца», — вынесло приговор Общество. Родерик ль'Тобрук был карточным игроком. Но в обществе его считали карточным шулером, хотя и титулованным. Как часто случается, старый граф наткнулся на шулера поопытнее и был разорен, обчищен до нитки. Это сильно сократило жизненный путь неудачливого картежника. А молодому графу грозило перейти в разряд «инчадо» — разорившихся дворян. Такие получали от государя маленькую деревушку, с десяток дворов, да небольшой постоянный пенсион. Многие инчадо занимались обычным крестьянским трудом и уже не имели никакого шанса подняться наверх.
Когда молодой граф добивал в поместье винные запасы, чудом оставшиеся от папаши, с ужасом ожидая визита кредиторов представившегося родителя, как в поместье графа заехал неприметный человечек в сером плаще. Подвиги графа на ристалищах не прошли незаметными для заинтересованных особ. Так граф прошел дополнительное обучение и стал агентом тайной службы.
Он был доволен. Теперь он мог играть не по правилам. И наслаждался долгожданной свободой. Вскоре к свободе прилепилась маленькая толика власти, потом влияния, потом граф понял, что не обязательно быть правителем, чтобы дергать за все ниточки государства и управлять судьбами людей.
Полюбовавшись еще своей картинной позой, граф уселся в любимое кресло и стал грызть ногти. Он все-таки сильно нервничал, хотя старался скрыть это даже от себя самого. Чтобы как-то отвлечься, граф налил себе в бокал янтарного вина, не самое лучшее, это вино напоминало графу родину, поэтому этот сорт млорд Тобрук предпочитал всем иным. Наконец-то! Граф не успел и пригубить бокал, как его чуткий слух различил торопливые шаги в коридоре, несут, несут!!!
Что бы не выказать нетерпение млорд Альвар ль'Тобрук повальяжнее устроился в кресле и сделал вид, что о чем-то напряженно думает. Вошедший посыльный не рискнул сразу отвлечь млорда графа от столь серьезных раздумий и застыл истуканом у кресла.
— Что у тебя, Магглиш?
— Срочное донесение, млорд граф!
Посыльный передал графу тонкий пергамент, на котором обычно писали сообщения птичьей почтой. Пергамент не был распечатан. Граф аккуратно отломил печать, прочитал донесение, улыбнулся.