– Не бывало еще такого, чтобы другие были мне щитом, – сказал Ульв и поставил свой корабль борт о борт с кораблем Хрута. Так они поплыли вперед, вглубь пролива.
Те, кто был в проливе, увидели идущие на них корабли и сказали об этом Атли. Тот ответил:
– Это удобный случай поживиться.
Затем они расселись по кораблям.
– Мой корабль будет посредине, – сказал Атли.
Корабли понеслись вперед. Когда они сблизились настолько, чтобы слышать друг друга, Атли поднялся и сказал:
– Вы очень неосмотрительны. Разве вы не видели, что боевые корабли в проливе? Как зовут вашего предводителя?
Хрут назвал себя.
– Чей ты человек? – говорит Атли.
– Дружинник конунга Харальда Серый Плащ.
– Давно уже норвежские конунги недолюбливают нас с отцом, – сказал Атли.
– Тем хуже для тебя, – говорит Хрут.
– Встреча наша с тобой кончится тем, – говорит Атли, – что тебе не придется и рассказать о ней.
И, схватив копье, он метнул его в корабль Хрута, и оно сразило воина, стоявшего впереди. Затем завязалось сражение, но справиться с кораблями Хрута оказалось нелегко. Ульв храбро сражался, рубил и колол направо и налево.
Воина, который стоял на носу корабля Атли, звали Асольв. Он вскочил на корабль Хрута и уложил четырех человек, прежде чем Хрут заметил его и успел повернуться к нему. Когда они сошлись, Асольв нанес ему копьем удар в щит и пронзил его, но тут Хрут зарубил его секирой. Увидев это, Ульв Немытый сказал:
– Здорово ты рубишь, Хрут. Видно, ты немало задолжал Гуннхильд.
– Боюсь я, – говорит Хрут, – что ты говоришь устами покойника.
Тут Атли заметил у Ульва незащищеннее место и пронзил его копьем. Началась жестокая сеча. Атли вскочил на корабль Хрута и врубился глубоко вперед. Ацур обернулся к нему, метнул копье и сам упал навзничь, раненный чужим копьем. Тогда Хрут повернулся к Атли. Тот немедля ударил секирой в щит Хрута и расколол его сверху донизу. Кто-то камнем попал Атли в руку, и он выронил меч. Хрут подхватил меч, отрубил им Атли ногу, а затем нанес ему смертельную рану.
Они взяли богатую добычу и увели с собой два лучших корабля. Они там оставались недолго.
С Соти они разминулись в пути. Соти вернулся в Норвегию и, приплыв в Лимгардссиду, высадился на берег. Там он встретил Агмунда, слугу Гуннхильд. Тот сразу же узнал его и спрашивает:
– Как долго ты собираешься пробыть здесь?
– Три ночи, – говорит Соти.
– А потом куда же? – спрашивает Агмунд.
– На запад, в Англию, – говорит Соти, – и больше никогда не вернусь назад, пока в Норвегии правит Гуннхильд.
Агмунд поехал оттуда к Гуннхильд, пировавшей неподалеку со своим сыном Гудредом, и рассказал ей о намерении Соти. Она сразу же попросила Гудреда убить его. Гудред тотчас поехал и, напав на Соти врасплох, велел отвести его на берег и там повесить, а добро захватил и отвез своей матери. Она послала людей доставить все захваченное добро в Конунгахеллу и затем поехала туда сама.
Хрут осенью повернул назад, захватив много богатой добычи. Он поехал к конунгу, и тот его хорошо принял. Он предложил конунгу и его матери взять из добычи, что они хотят, и конунг взял себе треть всей добычи. Гуннхильд сказала Хруту, что она отняла у Соти наследство, а Соти велела убить. Он поблагодарил ее и отдал ей половину добра.
VI
Хрут провел зиму у конунга в большом почете. Когда же наступила весна, он сделался молчалив. Гуннхильд заметила это и, оставшись с ним наедине, спросила:
– Что с тобой?
Хрут говорит:
– А то со мной, что, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше.
– Хочешь в Исландию? – говорит она.
– Да, хочу, – говорит он.
– Уж не осталась ли там у тебя какая-нибудь зазноба? – говорит она.
– Нет, не осталась, – ответил он.
– А я Думаю все же, что осталась, – говорит она.
На этом их разговор кончился. Хрут пошел к конунгу и приветствовал его. Конунг спросил:
– Чего ты хочешь, Хрут?
– Я хочу просить, государь, чтобы вы отпустили меня в Исландию.
– Разве тебе там будет больше почета, чем здесь? – говорит конунг.
– Нет, – отвечает Хрут, – но всякому своя судьба.
– Кто сильней, того не перетянешь, – говорит Гуннхильд, – позвольте ему, государь, ехать, куда ему хочется.
В стране был тогда недород, но Гуннхильд все же дала ему с собой муки, сколько он захотел. Они с Ацуром стали снаряжаться в путь, и когда они были совсем готовы, Хрут пошел к конунгу и Гуннхильд прощаться. Она отвела его в сторону и сказала:
– Вот золотое запястье, я хочу подарить его тебе. И она надела запястье ему на руку.
– Много хороших подарков получил я от тебя, – говорит Хрут.
Она обняла его рукой за шею, поцеловала и сказала:
– Если моя власть над тобой так велика, как я думаю, то ты не будешь иметь утехи в Исландии с девушкой, которая у тебя на уме. А с другими женщинами ты добьешься чего хочешь. Мы оба поступили нехорошо. Не было в твоих речах доверия ко мне.
Хрут засмеялся и ушел. Затем он предстал перед конунгом и поблагодарил его. Конунг учтиво поговорил с ним и пожелал счастливого пути, добавив, что Хрут отважнейший человек и умелый в обращении с знатными людьми. Хрут тотчас же пошел на корабль.
Им выдался попутный ветер, и они достигли Боргарфьорда. Как только корабль причалил, Хрут поехал к себе, на запад, а Ацур стал распоряжаться выгрузкой. Хрут поехал в Хаскульдсстадир. Хаскульд встретил его хорошо, и Хрут рассказал ему все о своем путешествии. Потом они послали человека на восток к Марду Скрипице сказать, чтобы тот готовился к свадьбе. А братья поехали вместе к кораблю, и Хаскульд рассказал брату, что его добро умножилось, пока его не было в Исландии. Хрут сказал:
– Хоть ты заслужил большую награду, но я дам тебе столько муки, сколько тебе надо на всю зиму.
После этого они вкатили корабль на берег, укрыли его, а всю кладь отвезли на запад, в Долины. Хрут пробыл дома в Хрутсстадире, пока не осталось шесть недель до начала зимы. Затем братья собрались с Ацуром на свадьбу, и с ними поехало шесть десятков человек. Приехали они в Рангарвеллир. Там уже было много гостей. Мужчины сели на скамьях, а женщины заняли свои места. Но невеста была очень печальна. Они попировали на свадьбе, и пир был на славу. Мард выдал приданое своей дочери, и она уехала с Хрутом на запад.
Когда они приехали домой, Хрут поручил ей все домашнее хозяйство, и всем это понравилось. По с Хрутом у ней дело не ладилось, и так продолжалось до самой весны. Когда наступила весна, Хруту понадобилось поехать на западные фьорды, чтобы собрать долги за товары. Перед отъездом жена говорит ему:
– Ты вернешься до того, как люди поедут на тинг?
– А что? – отвечает Хрут.
– Я хочу поехать на тинг,[6] – говорит она, – и там повидаться с отцом.
– Что ж, – сказал Хрут, – поедем на тинг.
– Хорошо, – говорит она.
Затем он поехал из дому на запад, к фьордам, и, отдав долг все полученные им деньги, вернулся домой. Призвав к себе с запада, он стал собираться на альтинг. Он взял с собой всех своих соседей. Брат его Хаскульд также поехал с ним. Жене своей Хрут сказал:
– Если тебе по-прежнему хочется поехать на тинг, то собирайся и поедем со мной.
Она быстро собралась, и они поехали на тинг. Приехав на тинг, Унн пошла в палатку своего отца. Он встретил ее хорошо, но она была не в духе. Заметив это, он сказал ей:
– Я видывал тебя более веселой. Что с тобой такое?
Она заплакала, ничего не сказав в ответ. Тогда он снова спросил ее:
– К чему же было ехать на тинг, если ты не хочешь довериться мне? Или тебе, может быть, худо живется там, на западе?
Она ответила:
– Я бы отдала все свое добро, только бы мне никогда не попасть туда.
Мард сказал:
– Уж я разузнаю, в чем дело.
И он послал человека за Хаскульдом и Хрутом. Те тотчас же пошли к нему. Когда они пришли к Марду, тот встал им навстречу, учтиво приветствовал их и предложил сесть. Долго говорили они, и все было хорошо. Тут Мард сказал Хаскульду:
– Почему моей дочери так не нравится у вас, на западе?
Хрут сказал:
– Пусть она сама скажет, если она в обиде на меня.
Но никаких жалоб на Хрута не было высказано. Тогда Хрут предложил спросить соседей и домочадцев, как он обходится с женой. Те не видели ничего плохого и сказали, что она распоряжается всем в доме, как хочет.
Тогда Мард сказал:
– Поезжай-ка ты домой и живи со своим мужем, потому что все свидетели говорят в его пользу, а не в твою.
И вот Хрут с женой вернулись с тинга домой и жили в добром согласии все лето. Но когда наступила зима, дело у них разладилось, и чем ближе к лету, тем больше. Хруту опять понадобилось поехать к фьордам, и он сказал, что не будет на альтинге. Унн ничего не сказала в ответ, и Хрут поехал на запад, к фьордам.