И говор его, присюсюкивающий, сглатывающий твердые окончания слов и превращающий их в мягкую текучую патоку, до того насмешил Льнянку, что она хохотала до слез пока они объяснялись и подбирали духи.
— Мальсик хотеть аромать? Хвоя, табякь, лесьние трави, а можеть манардь? — бойко предлагал дядечка.
— Для девушки, пожалуйста, уважаемый, — улыбаясь, поправляла его Льнянка.
— О! Мальсик иметь подрюжка? Я поздрявляй — такой юний и ужё подрюжка имей!
— Да, для подружки! — смеялась в ответ Лёнка.
— Для юний девюшкя не надо розя, не надо лиля, толькё хостя, беля хостя, цветёк апельсина и немнё-ёжкя мятя! — и тут же принимался хватать разные флакончики с полок и капать из них в один, мешая масла, а готовое творение совать девушке под нос: — Ну, кяк? — интересовался он.
— Великолепно! — хвалила его Льнянка: — Может чуточку остренького добавить, оттенить?
— Пряносьти?!! Фю! — возмущался торговец.
— Не-е, зеленый лимон, всего пол капельки, — поясняла, уже не сдерживая смех, девушка.
Дядька с интересом на нее смотрел и опять лез перебирать пузырьки по полкам, а найдя искомый, капал из него, тряс и нюхал.
— О! Мальсик уметь сосьтавлять аромать! Эльфя кровь! — уважительно кивал головой он.
Так что уже и без монет Ленка умудрялась проводить весело время. Вот только граф все испортил. Подкрался тихо сзади и, поглаживая под прикрытием своего плаща Льнянкину попку, вкрадчивым голосом заговорил:
— Маленький эльф купил сладенькие духи? А не хочет ли он, чтоб ему подарили и мыльце для ванны с таким же ароматом? Мы бы могли его опробовать вместе. А после наведаться в ювелирные лавки и скупить там все, на что у милого мальчика денежек не хватило… — Льнянка, кривясь от омерзения, слушала-слушала, терпела-терпела, но… не вытерпела! Протиснув свою руку между их телами, ухватила оглаживающую ее ладонь и с силой вывернула первый попавшийся палец. Граф вскрикнул и отдернул руку.
Больше ничего случиться не успело — рядом с ними нарисовался Лион и оттер девушку от графа. А вытаскивая ее из тесной лавки, он громко так заговорил, явно работая на публику:
— Лён, скорее пошли в соседний магазин! Там такое оружие! — так что неприятный инцидент в очередной раз по-тихому был исчерпан еще до начала всеобщего скандала.
Но вот настроение Льнянкино все же пострадало. И как всегда бывает в таких случаях — то неприятное, что минуту назад казалось несущественным, стало важным и определяющим — сразу вспомнилось, что деньги закончились и магазинчики потеряли свою притягательность, впереди ждала тягомотная служба в Храме, а граф-гадина никуда в ближайшее время не денется! Ладно, хоть вскоре стали сворачиваться с прогулкой — что теперь более соответствовало ее кислому настрою.
Только и успел в завершенье гадкий Паль указать им на пару приличных Доступных домов, по дневному времени тихих и наглухо зашторенных. Ворон вполне ожидаемо возрадовался, Тай к этому делу отнесся индифферентно, а Ли покраснел, как маков цвет. Реакция же Вика на это предложение осталась для Льнянки непонятной — его взгляд, брошенный на заведения, был внимательным, но без большой заинтересованности. Сама же она, ясное дело, к сообщению осталась равнодушна — ей эти радости, уж точно без надобности.
А потом они, как и было положено, направились в храм.
Там, расположившись позади Виктора, слушали сначала Благодарственную службу Светлому, а потом наблюдали такую же затянутую и нудную церемонию обручения.
Стоять спокойно Лёнке было трудно. По храму плыл вполне себе аппетитный аромат — это на жертвенном огне служки сжигали пшеничные колосья и птичью кровь. А бедная Льнянка совершила большую глупость — поддавшись эмоциям, в течение всей долгой прогулки по городу ни чего так и не съела. Сначала слишком занята и заинтересована была, а потом расстроена и зла.
Все остальные, поумней ее оказались — натрескались каких-то местных пирожков с луком и мясиком, что им всучили назойливые мальчишки разносчики, и теперь стояли себе спокойненько и в ус не дули.
Она же, бедненькая, была вынуждена битый третий час вдыхать зазывный аромат поджаренного зерна и копченого мяса, глотать слюну и слушать как в стройное пение хора вклинивает свой немузыкальный голосок ее пустой животик. И злиться, злиться, злиться… попеременно, то на мерзкого графа, то на храмовых служителей, то на собственную беспечность… и даже на короля Ричарда и его невесту, которые все никак не могли обручиться…