Он попытался отнять свои руки от ее спины, но накрученные на пальцы пряди так сразу его не отпустили и он стал спешно распутывать их, дергая ее за волосы, при этом злясь, ругаясь и извиняясь.
«О, Многоликий!» — с этим мысленным восклицанием пришло озарение — да он же хочет ее! Хочет так же страстно и сильно, как те парни в деревне, которые, не владея собой в нахлынувшем пылу, норовили притиснуть ее за сараем или повалить в стог! И хотел так всегда! И все его вздорные капризы, и дерзость, и грубость были от этого сдерживаемого желания! Ага, даже тогда — на косогоре, с ягодами!
И тут же пришло другое озаренье, вернее сразу решение, бесповоротное и окончательное, — такое, что только в ранней юности придти и может: «А почему бы и нет?! Да! Да!»
Льнянка отлепила щеку от жаркой шеи и легонько поцеловала трепыхавшуюся жилку. Лион опять дернулся, да так будто это было не мимолетное касание, а удар с размаху! А потом взял ее за плечи, аккуратно, одними пальцами и попытался отодвинуть от себя.
— Лён, не надо… — каким-то чужим хриплым голосом попросил он.
Но Льнянка не остановилась.
Ли продолжал отталкивать ее, но как-то вяло, как будто у него и сил-то не было бороться, и ей ничего не стоило притянуть его ближе. От перепуганной жилки Льняна мелкими легкими касаниями прошлась вверх по шее, по скуле, по щеке, по подбородку и остановилась только у рта. Чуть прижавшись к его губам своими на мгновение замерла, ожидая хоть какой-то реакции от парня.
А он, казалось, даже не дышал.
— Лён, прекрати… — шепотом попросил он. И она прямо у себя во рту почувствовала теплоту его выдоха.
И также, одним дыханием, ответила:
— Нет… — и повела языком между его полуоткрытых губ. Нырнула глубже, встретила его язык и закружила вокруг.
Лиона затрясло и, видимо, уже не имея сил сдерживаться, он стал неловко трясущимися руками тянуть и дергать завязки и пуговицы на ее одежде.
Когда парень расправился с ее камзолом и рубахой, и на Льнянке осталась только полотняная лента, которой она утягивала грудь, он опять отстранился от нее и спросил все тем же чужим хриплым, но таким притягательным голосом:
— Ты уверена?
Девушка не стала отвечать, а просто потянулась к завязкам на его рубашке.
Через мгновение он уже стянул вниз полотняную повязку и вздрагивающими ладонями обхватил ее груди. Сжал. Отпустил. Нашел большими пальцами верхушечки. Толи выдохнул, толи застонал.
«А-ах!» — вторя ему, вырвалось из груди девушки.
Ее хватали крепкие холеные руки графа и барона, вызывая в ней только омерзение и злость. Ее лапали потные заскорузлые ладони деревенских парней, и Лёнка ощущала только раздражение и брезгливость. Руки же Лиона были одновременно и сильными, и нежными, и немного шершавыми от тренировок, и даже слегка влажными от духоты в беседке. Но они давали ей что-то такое чего она, как оказалось, жаждала, но совсем не ожидала. Сначала в груди от его прикосновений зарождалась томная нега. Потом, эта тягучая сладость начинала расплываться, делая тело жарким и послушным его рукам, как горячий воск. И в завершении, золотой рыбкой ныряла вниз, в пах, и уже там трепыхалась и танцевала, наполняя девушку неведомым доселе наслаждением!
Погруженная в эти сладостные незнакомые ощущения, Льнянка не сразу поняла, что Лион отстранился.
«Что не так?!!» — взбунтовалась каждая жилочка внутри, когда она почувствовала, что его ладони соскальзывают с ее тела.
Она открыла глаза, «А они были закрыты?!» — попутно поразилась Льнянка, вглядываясь в темноте в лицо парня, которое было мало того, что отвернуто от нее, так еще освещалось совершенно нелунным теплым светом. Осознав это, Лёна резко повернулась. Перед самым ее носом в воздухе висела Лялька — руки в боки, готовая устроить им нагоняй.
— Ляль, только не начинай! Мне почти шестнадцать! Другие вон уж и замуж выходят! — воскликнула девушка, видя воинственный настрой феечки.
Та на доводы не повелась и, не подумав охладить праведный пыл, гневно заверещала на своем птичьем языке. При этом выразительно жестикулируя: сначала покрутила пальцем у виска, потом обвела ручками беседку и в завершении погрозила пальцем, но, видно не удовлетворившись грозностью этого жеста, потрясла еще и кулачком, сначала перед одним носом, затем перед другим.
В общем-то, все было ясно:
«Совсем ку-ку? Да?! В общественном месте такой срам устроили! Вот уж наподдаю бесстыдникам — сначала одному, а потом другому!»
— Ляль, да ладно тебе! Так получилось… мы сами не ожидали… — просительно протянула Льнянка, пытаясь уговорить фею.