— Дядь Лайсо, — вдруг влез в его многословные мечтанья эльфенок. — Вот выйдет Цветка замуж, а вы то, как с трактиром справитесь без нее?
— Даа, — вдруг как— то сразу сдулся тот, но что-то опять покумекав, приободрился: — Цвета, конечно, после смерти моей благоверной Свёклушки — Светлый покою ей дай, — он сделал Божественное круговертие и, вздохнув, продолжил: — Хозяйство-то твердой рукой подхватила — у ней малые поварята и те не балують! Но замуж-то она, чай не завтра пойдет. Пока домик ей прикупим — мож здесь, а можа и в самом Аргилле. А там и невестки мои от родов оправятся, в трактир вернуться.
И опять пустился в объяснения:
— Сыны-то мои, год назад, всего с разницей в одну луну обженились, а теперь снохи, обе две — разом и рожать удумали. Тут уж разница всего денька в три случилась! Так что у меня теперь внучок и внученька… дааа! — довольно улыбнулся он. — Сначала, после свадебки-то, они приживались все больше, да под пятой у хозяйственной Цветки ходили. Да она не строжничала с ними, понимание имея, что хоть и не срушные они пока, но все равно — хозяйками ей приходються. А как животы-то им на носы полезли, так она их вообще по домам отправила — чтоб, от греха подальше значит, чего плохого не случилось от тяжелых подносов, да кастрюль с горячим. Но теперь они уж разродились, так что скоро вернуться в трактир. А Цветка, я думаю, захочет, наконец-таки, своим хозяйством зажить, с собственным мужем и детками — хватит ей уже по людям-то обретаться!
После Цветкиной, теперь прям праздничной судьбы, они еще обсудили, как жить дальше, пока не узнается, что Мельничихин графич точно помер. Еще обговорили, как дорогу до Аргилла сократить — где свернуть, чтоб через деревеньку почти сразу к мосту-то перед городом и выехать, а не кружным путем по Главному тракту лишние полдня ехать.
Так что, когда в путь-то пустились, солнышко весеннее уж за полдень давно наладилось.
Гордый Ли ехал на лошади рядом с господином Таем.
«Ой, не господином! Ему ж запретили их теперь господами называть — он теперь в их компании!» — от этой мысли Лион аж зажмурился от удовольствия.
А еще ему пообещали, что когда они к вечеру до Аргилла доедут, то там все вместе в ларгарские бани пойдут и ему, Ли, там очень понравится — это не то что в чулане в лохани или в деревенской бане мыться, там теплая вода сама сверху струйкой бежит. А после того, как намоешься под ней, и в мраморном озере, что бассейном называется, наплещешься вдосталь, то посетителей в светлых комнатах, полных теплого пару, на лежаки укладывают и мужики, специально обученные, спину разминают.
Го… просто Корр на это с хитрой улыбкой добавил, дескать, можно, чтоб и не мужики, а бабоньки спинку мяли.
Но Тай на него строго посмотрел и сказал, что им в столицу поспешать надо, а не блудить на каждом углу. И, что он, Ворон, уже наблудил на половинный золотой, и ему должно было, вроде как, хватить до самых Королевских Холмов!
А тот ему в ответ рассказал о пользе блуда в улучшении характера, и что некоторым иногда и не стоило бы пренебрегать! А потом, все вместе, долго и весело смеялись над их беззлобной перепалкой.
«А он ворон, оказывается… их очень мало осталось на свете!» — поразился Ли. Их, воронов то есть, светлые эльфы почти всех извели, когда те, после Большой битвы, не захотели им свои земли в предгорьях уступать. Это он знал из уроков истории, что еще отец ему преподавал.
«Вот бы посмотреть, как он оборачивается и летит… а кто, интересно, Тай? Волк или медведь?» — Ли еще ни разу не видел сам момент переворота, только оборотней в человеческом обличье встречал. «Ну, ничего, теперь-то скоро… вот сразу после Аргилла с его банями, и увижу…» — мечтательно перебирал про себя предстоящие удовольствия юный эльф.