Там я увидел каменные дома, да не как местные землянки, а огромные, в десять ростов, домины с толстыми стенами, с окнами, со рвами и мостами. Воины там не на кораблях, а на лошадях скачут, и воины эти в железе с головы до ног. Рек там не так много, потому на конях проще и быстрее добираться. Но больше всего я поразился темплям, это дома их бога. В каждом городе есть такой темпль и не один. Всегда высокий, с узкой крышей, уходящей в небо, а наверху огромный глаз, выкованный из железа, в который вставлена хитрая цветная слюда. Когда через слюду проходит солнечный свет, город окрашивается разными цветами. Красота!
А внутри еще лучше! Богатое убранство, золотые и серебряные чаши, на шеях жрецов цепи с рукой кованной. Песни поют в тех темплях, которые сразу к богу уносят.
Зашел я и пропал. Захотел узнать, о чем те песни и о чем толкуют жрецы с руками на шее. Ушел от торговца и остался жить в Валланде. Перебивался кое-как да учил валландскую речь. А потом и вовсе захотел стать жрецом их бога. Разрешили мне валландцы, дали имя Эмануэль, что означает «человек бога», и рассказали всё о своей вере.
Валландский бог ревнив, он не терпит других богов. Потому я отрекся от Фомрира и стал молиться только ему.
Там я и узнал, что в Валланд давно приходят солнечные жрецы, только раньше их выгоняли или просто запрещали говорить о боге-Солнце, а потом убивать стали, не глядя, рунный жрец или безрунный. И опять мне любопытно стало, отчего так. Узнал я, что на юго-западе Валланда раньше была богатая земля под названием Иберика. Несколько зим там гостили солнечные жрецы, говорили о Солнце, о запрете на руны, о звездах своих. А потом туда приплыли десятки кораблей с сарапскими воинами и сарапскими скакунами. И хоть на груди у воинов было солнце, но и рунами они были не обделены: все хускарлы да хельты, несколько сторхельтов. За один год захватили всю Иберику и сказали, что теперь эти земли принадлежат Набианору, их главному жрецу.
После этого валлы и решили убивать всех солнечных жрецов, не пускать ни одного из них.
Говорят, бог-солнце наделяет своих почитателей особым колдовством. Мол, жрецы не одними лишь словами заманивают людей, но и заставляют их поверить во всё, что говорят солнечные люди. И пусть бы безрунные верили, так ведь даже конунг иберийский в последний год перед захватом заставил всю свою дружину забыть родных богов и водить круги перед лицом.
Потому я и сказал Эрлингу не пускать никого из солнечных жрецов. Но если уж они до Сторбаша добрались, значит, и вокруг конунга нашего их тоже полным-полно.
— Это верно! — подтвердил Альрик. — Позапрошлой зимой конунг за свой стол немало иноземцев позвал, был там и солнечный жрец.
— Нехорошо это! Но Рагнвальду очень сильный жрец Мамира служит. Он с любым колдовством справится.
— Ворон не справился, — сказал я. — Бриттландский конунг точно заколдован был. Поздно я Гачая зарубил. Раньше надо было.
— Ворон тоже силен, да уж слишком он горд и нелюдим. Чаще с богами говорит, чем с людьми. Поди, сказал один раз Харальду про солнечных жрецов и всё. А потом уж поздно было. А ведь редкий у него дар — вперед заглядывать может.
— Погодь-ка, — перебил я Эмануэля, — а как же ты Мамиру служить начал? Ты же чужого бога жрецом стал!
— Прожил я там еще несколько зим, проводил ритуалы, говорил о боге, а потом встретил людей, которые молились тому же богу, но иначе. Они мне рассказали, о чем Беленос, это их… как это сказать по-нордски… вестник бога. О чем вестник их бога говорил с одноглазой тварью, и как эти слова переврали жрецы с рукой на шее. А главное, что я понял: ни один валландский жрец не слышит своего бога. А как можно молиться богу, если не знаешь, отвечает тебе бог или нет? Да и не все жрецы, даже из тех, кто носил золотую руку, искренне верили и почитали своего бога. Многие врали и себе, и людям. И как только я это понял, так сразу снял медную руку с себя, вернулся в Бриттланд. Тогда я и встретил Ворона. Ворон сказал, что меня ждет тяжкая судьба, так как замаран я чужими словами и думами. Еще сказал, что недаром меня тянуло к знаниям, и что Мамир даст мне всё, о чем мне мечталось. Взамен мне всего лишь нужно отрубить себе часть пальцев. Так и я сделал.
— И что, дал тебе Мамир обещанное? — затаив дыхание, спросил Энок.
Эмануэль улыбнулся.
— Он дал намного больше!
Глава 6
На пустой берег небольшой бухты я взирал без особых чувств. Не так уж долго я тут пробыл. За три зимы ветер и вода смыли пепел и стерли следы. Лишь вкопанные столбы, между которыми растягивали и просушивали сети, напоминали, что некогда здесь жили люди.
Растранд. Теперь от него осталось лишь название.
На изуродованном лице Полузубого же проступили восторг и надежда. Здесь бритты обретут покой и долгожданную свободу.
Когда корабли уперлись в песок, мы выскочили за борт, подтащили их повыше и сразу же приступили к разгрузке. Не зря отец, Полузубый, Кнут и Даг долгими вечерами ломали головы и старались предусмотреть всякие случаи. И мы волокли на берег топоры, пилы, заступы, мешки с овощами и зерном, короба с утварью и даже уголь с наковальней под будущую кузню. Ткацкие станки, непряденная шерсть, сети, соль, горшки и крынки, иглы и тяжелые криницы… Я не догадывался, как много нужно поселению для жизни. Хотя, как сказал Эрлинг, можно обойтись и одним топором. Топор и дом построит, и дичь убьет, и от врагов оборонит.
Не успели мы перенести всё с кораблей, как Полузубый разослал своих людей с поручениями. Одних отправил осмотреть местность, проверить звериные тропы, убедиться, что нет поблизости тварей. Других — рубить лес для постройки дома. Отец убедил бриттов, что лучше построить один общинный дом. Его и обогревать легче, и защищать тоже, да и зимой во время метелей не придется откапывать всю деревню. А сараи для скота, кладовые и поленницы лучше пристроить прямо к дому. Третьи пошли снимать дерн и щупать почву: где будут обильные снега, где стоит посеять ячмень, а где капусту и горох. И отцовы люди пошли с ними. Норды всё же лучше разбирались в особенностях местного земледелия.
Женщины тут же сложили из камней примитивный очаг и занялись стряпней, дети пошли за хворостом. А мы продолжали таскать груз, на сей раз коз и курей. Вепрь с Аднтрудюром наскоро сделали небольшой загон.
А еще ульверы оставляли здесь захваченный корабль с лошадиной мордой. Сейчас нам не хватало людей даже на «Сокол», но Альрик тешил себя мыслью, что когда-нибудь его хирд разрастется аж до двух кораблей, а это уже серьезная сила! У Флиппи Дельфина было целых три судна, ну, так и сам Флиппи был сторхельтом. Глядишь, и стая ульверов перевалит за сотню добрых воинов. Альрик говорил, что там уже всё иначе пойдет. Не мы будем искать работу, а она нас. Ярлы сами на поклон ходить будут и сундуки с серебром раскрывать. Это, конечно, хорошо, да вот только сейчас ульверов всего ничего — два десятка без одного, и это есть считать двоих Йоровых молодцов, которым я не доверял ни на каплю, и Тулле, который надолго покинул хирд.
«Жеребца» мы оставляли на хранение, а не дарили бриттам. Потому бритты и сторбашевцы занялись общинным домом, а ульверы — постройкой науста, корабельного сарая, в котором и будет стоять судно. Так как мы не знали, когда второй корабль нам понадобится, то делали полностью сухой зал, без водного канала, чтобы никакая буря или прилив не дотянулись до сарая. И хорошо бы никто из приезжих не захотел заглянуть в него. Потому мы отошли подальше от бухты, выбрали поросшую лесом гору и вырыли пещеру с двумя отверстиями для проветривания.
Удивительно, как много может прорыть хускарл всего за полдня! А десяток хускарлов при желании и гору снесут! Выложили стены и пол бревнами, подперли крышу, а на другой день уже внесли корабль со снятой мачтой. Конечно, за пару зим «Жеребец» может изрядно подпортиться, но Альрик думал, что мы заберем его раньше. Кажись, наш хёвдинг решил вплотную заняться пополнением хирда.
Вот только мне его рвение пришлось не по душе. Ульверы всегда были как одна семья, и новые люди приходили не случайно, и правило трех отказов помогало почувствовать свою значимость. Каждый ульвер серьезно подходил к подбору хирдманов. А нынче что? Альрик просто взял и принял двух йоровцев! Не спросил нас, не посоветовался. Мы не знали ничего о прошлом новеньких, не слышали ни имен их отцов, ни вис об их подвигах.