Новым подтверждением притягательности «Унесенных ветром» стало продолжение романа — «Скарлетт» Александры Рипли. Продолжения и планы продолжений вынашивались с 1936 года, но сама Митчелл яростно боролась против «конкурсов на последнюю главу». Она не раз безапелляционно заявляла, что никогда не напишет продолжения, и после смерти писательницы (в 1949 году она погибла — ее сбило такси) муж стоял на ее позиции. Но права наследования имеют определенный срок, и по истечении его наследники Митчелл уже не могли бороться с неизбежным. В новой версии Скарлетт стала не вамп и не очаровательной дурочкой, а типичной «среднестатистической читательницей журнала «Космополитен», страстной потребительницей, которая с удовольствием заказывает ящики шампанского и украшает дом мягкими коврами. А жаль…
Женщина на больничной койке с трудом открывает глаза и видит, что ее муж Джон, живой и невредимый, клюет носом у ее кровати. «Это он меня убил, он! — сердито думает миссис Митчелл-Марш. — Это из-за него я умираю. Господи, за что? Мне ведь всего 47 лет! Моя двоюродная бабка Энни в этом возрасте вышла замуж и до восьмидесяти была счастлива!» Мысли больной путаются, то и дело наплывают далекие воспоминания детства.
…вот она — маленькая девочка в пышном розовом платьице и белых носочках в огромном роскошном особняке в викторианском стиле. Родительский дом казался Пегги (ее школьное прозвище) настолько большим, что иногда она боялась потеряться в его 13 комнатах. Больше всего Пегги и ее брат Стефен любили играть в круглой застекленной башне. Но самые заветные места для Пегги — в саду и во дворе, там у нее был настоящий домашний зоопарк: утки, собаки, кошки, черепахи. Однажды отец подарил детям даже пару аллигаторов.
Гуляя по городу, Пегги обожала глазеть на готические особняки, пышные старинные строения, магазины, лавки и конторы — все это принадлежало целому легиону ее родных и свойственников: дедам, дядьям, кузенам. Предки Маргарет с обеих сторон, Митчеллы и Стефенсы — фермеры, плантаторы, проповедники, политики, все одержимые патриоты, ветераны Гражданской войны между Севером и Югом, — уже два века трудились ради процветания этого благодатного региона, раскинувшегося от рисовых плантаций Южной Каролины до хлопковых угодий Техаса. Они обосновались здесь еще до того, как Атланта стала Атлантой. Маленькая Пегги просто заслушивалась рассказами бабки Стефенс об истории рода, о героических подвигах предков, и именно эти красочные истории, под которые прошло все детство, послужили канвой ее будущего романа…
«А ведь моя мать, несомненно, не позволила бы мне до восемнадцати лет прочесть «Унесенных ветром», — подумала больная и слабо улыбнулась… Образование было любимым коньком Мэй Белл Митчелл. Выпускница одного из лучших колледжей Канады, она строго требовала от дочери, чтобы та читала литературу только самого высокого уровня. Что поощрялось весьма своеобразно: за шекспировскую пьесу Пегги получала пять центов, в десять оценивались попытки осилить Диккенса, в 15 — Ницше, Канта или Дарвина. В результате карманных денег у Пегги никогда не было — вопреки воле родительницы она упрямо предпочитала «палп», то есть «дешевую литературу» — мелодрамы, любовные романы и фривольные истории из дамских журналов. Сама писать рассказы Пегги начала примерно с девяти лет, но предпочитала прятать их подальше от материнского ока: девочка прекрасно знала, что за подобное «творчество» ее не только не похвалят, но скорее всего устроят нагоняй.
Мэй Белл, особа властная и не терпящая возражений, старалась воспитать Пегги по своему образу и подобию: девочка казалась ей чересчур хрупкой и мечтательной. Та мстила по-своему — демонстративно ковыряла в носу на семейных обедах, по поводу и без повода огрызалась, а однажды увешала всю свою комнату неприличными картинками из журналов. Нешуточная борьба разгорелась между матерью и дочерью из-за колледжа: Пегги не желала дальше учиться. Но авторитет матери взял верх, и Маргарет пришлось поступить в одно из учебных заведений Новой Англии. Впервые в жизни оказавшись на свободе и без присмотра, Пегги превратилась в настоящего чертенка. От юной леди с Юга, про богатство которой сокурсники говорили с придыханием, никто не ожидал, что она станет главной бунтаркой и ярой противницей хороших манер. В ней все не вязалось: резкий южный акцент, богатое платье, украшенное диковинной вышивкой, и вкус к смачным ругательствам и проклятиям, которые у ее новых друзей вызывали одновременно ужас и восторг. После занятий Пегги собирала вокруг себя стайку робких девчонок и увлекала их в закрытый внутренний дворик церкви святого Иоанна. Там, ритуально выкуривая полпачки сигарет, она разглагольствовала о своих религиозных сомнениях: ее не устраивали ни католическая вера матери, ни протестантизм отца.