Тот молчал.
— Он уснул, — прошептала Танис.
Балин замысловато выругался вполголоса и криво усмехнулся:
— Не уверен, что ему надо было влезать во всю эту историю, но я рад, что он на нашей стороне.
— Ты и правда собирался его убить?
— Попытался бы, — Балин смерил взглядом плечи Старка и покачал головой. — Ужасно рад, что не пришлось…
Танис перевела взгляд на талисман.
Она не подошла ближе, а только стояла и смотрела на него, крепко стиснув за спиной руки. Взгляд ее был хмурым и печальным. Вдруг она сказала:
— Я боюсь, брат.
Балин нежно погладил девушку по плечу:
— И я боюсь. Но этот человек сам пришел к нам в дом, боги отдали его в наши руки, и поэтому мы сделаем все, что сможем.
Он осторожно повертел кристалл в пальцах и убрал его в тайник на поясе.
Когда талисман исчез из виду, Танис поднесла руку ко лбу и медленно отбросила тяжелую прядь волос. В этом извечном женском жесте сквозила бесконечная усталость.
— Значит, все погибло, да? — спросила она.
В эту короткую фразу вместились город, и квартал, и улица, и этот дом, и эта комната, и весь небогатый скарб, и вся жизнь самой Танис.
Балин начал было что-то говорить о ненависти Старка к ублюдкам из племени Мекха, которые и есть причина всех бед. Он очень хотел успокоить Танис, но лгать было бессмысленно, и он не стал лгать.
— Боюсь, что да, все погибло. По крайней мере, старая жизнь кончилась.
Балин накинул на плечи плащ и вышел. Холодный ветер ударил в лицо. В воздухе пахло как обычно: морозом и дымом. Темные крыши блестели на солнце, беспорядочно разбросанные, словно карты на столе. А за ними поднималась Великая Стена, как поднималась она и тогда, когда он впервые открыл глаза в этом мире, — массивная, надежная, крепкая.
Балин побрел вниз по сбитым ступенькам, прикасаясь к обшарпанным камням перил. Он шел медленно, будто нес на плечах страшную тяжесть.
Глава 7
Когда Старк проснулся, был уже вечер. Он снова хотел есть, но чувствовал себя гораздо лучше. Потом до его сознания дошли звуки, которых раньше не было, — шаги людей по Стене над домом, выкрики часовых.
Танис услышала, что землянин проснулся, и подошла к нему. Они стояли возле открытых дверей, всматриваясь в сгущающиеся сумерки.
— Пока никто не напал…
— Придут еще, — ответил Старк и сел.
В комнате что-то изменилось. Немного погодя он понял, что исчезли все мелкие вещи, те маленькие бесполезные вещицы, которые превращают комнату в нечто большее, нежели просто жилище. Возможно, их куда-то спрятали. Самое необходимое — одежда и тому подобное — было сложено в две небольшие кучки в углу, чтоб их можно было быстро забрать. Рядом, завернутая в полотно, лежала еда. Комната совсем опустела. Никто в ней больше не жил. Люди тут лишь разбили временный лагерь и ждали, когда можно будет уйти.
Старк посмотрел на Танис. Его поразили ее глаза, огромные и полные слез.
— Мне жаль, — произнес он.
— А вот и зря, — неожиданно сердито оборвала девушка, и глаза ее блеснули. — Скажи, чем я могу помочь в бою?
— Неплохое начало, — улыбнулся Старк. — Найдешь поесть чего-нибудь на скорую руку?
— О да. Сегодня и мне повезло.
Она принесла ему холодное мясо, хлеб и вино. Минуту-другую смотрела, как он ест, а потом сама жадно набросилась на еду. Старк опять улыбнулся:
— Вижу, ты уже пришла в себя.
Девушка удивилась:
— Как ты догадался?
— У меня было несколько раз, когда пища комом стояла в горле. Выпей-ка вина. Оно согреет и развеселит. — Старк налил ей полный стакан.
Она улыбнулась, выпила и почувствовала себя очень уютно в этой осиротевшей комнате, где в пустых углах стояли густые тени, а от жаровни исходило приятное тепло.
— Где Балин?
— Разговаривает с людьми. Скоро придет.
— Я должен сказать вам обоим спасибо, что вы меня приняли, но тебе — особенно. Тогда на рыночной площади ты мне помогла.
Танис бросила на гостя быстрый внимательный взгляд, чуть улыбнулась и ответила:
— Благодари, если хочешь. Скоро в жизни останется мало доброты, — Она посмотрела в сторону Стены, откуда раздавался стук кованых сапог и слышались хриплые голоса часовых.
Старк потянулся, привлек ее к себе, поцеловал и ощутил нежность и силу ее тела. Он чувствовал, как бьется под его пальцами жилка на шее девушки, как поднимается и опускается грудь, как трепещет все ее существо, особое и неповторимое.
Танис прижалась к нему почти в отчаянии, молча, и ему вдруг почудилось, что он держит в объятиях ребенка — маленького, испуганного, которого надо защитить.