Студас был уже стар, но был у него сын, которого звали Студасом, как его отца. Ему было двенадцать лет. Сложён же он был таким образом. У него было широкое и не длинное лицо, короткий и не толстый нос, широкий лоб и большие чёрные глаза. У него была крайне густая борода, крупная голова и толстая короткая шея. Он был широкоплеч. Ниже плеч он был шириной почти в локоть. Руки у него были короткие и чрезвычайно толстые. У него были широкие кисти, невысокий рост и узкая талия. У него было четыре локтя[20], толстые ноги и короткие кости, и тем не менее он был очень силён. Забавою для него было скакать верхом, участвовать в турнирах, фехтовать, стрелять из арбалета и метать копья. Он был жестокий и упрямый, пылкий и такой честолюбивый, что никому не хотел служить, а большинство людей ненавидел, и в этой стране не было ему равного по силе, рыцарству и норову. У него было немного друзей, но тем, что у него были, он не отказывал ни в деньгах, ни в помощи, и из-за этого его прозвали Хеймиром, а своё правильное имя он утратил, потому что так зовут одного змея, который злобнее других змеев, и все змеи, которые приближаются к его жилищу, боятся его; потому Студас получил своё имя, которое ему подходило, и потому вэринги называют его Хеймиром. Ему дали коня из того хорошего табуна, серого и самого лучшего из всех коней, и сам старый Студас заботился о нём, а звали его Риспой.
19. Хеймир вызывает Тидрека на поединок
Однажды Хеймир взял своего коня и свой меч Блодганг[21], очень хорошее оружие, и теперь он сказал своему отцу, что хочет уехать и не желает стариться в этом лесу:
— Я желаю познакомиться с обычаями добрых людей и постараться прославиться.
Студас, его отец, спросил:
— Если ты не хочешь жить со мной и присматривать за этим хозяйством, куда же ты отправишься?
Хеймир отвечает:
— Я поеду на юг через Гору в город, что называют Берном. Мне много рассказывали о сыне конунга оттуда, которого зовут Тидреком, и я хочу испытать, кто из нас двоих возьмёт верх в сражении.
Теперь Студас говорит:
— Несколько мудрых людей рассказывали мне о Тидреке, и ты наверное очень самонадеян, если хочешь поравняться с ним в чём-либо. Лучше отправляйся в другое место, если хочешь испытать себя, ибо плохо не знать себе меру. Многих пыл и чванство покрыли великим позором.
Хеймир отвечает:
— Или я быстро погибну, или быть мне более великим, чем Тидрек. Мне уже семнадцать лет, а ему ещё нет и двенадцати. Если я самонадеян, то с кем же мне тогда биться? — и он в гневе вскочил на своего коня Риспу и ускакал прочь. Он ехал долгими дорогами и незнакомыми путями.
Он не останавливался, пока не пришёл в Берн и не приблизился к вратам королевского дворца. Подъехав туда, он спрыгнул с коня своего Риспы и попросил какого-то человека постеречь его копьё, пока он исполнит своё дело, и ему ответили согласием. Теперь Хеймир вошёл в палату, приблизился к трону конунга и приветствовал его.
Затем подошёл он к Тидреку, сыну конунга, и молвил:
— Господин Тидрек, давно слышу я твоё имя и мне рассказывают о тебе, и издалека я приехал из своего дома, чтобы иметь возможность увидеть тебя. Есть у меня к тебе дело, и если ты хочешь испытать себя и свою силу, тогда я вызываю тебя на поединок на окраине Берна, встретимся там посреди поля, и тот унесёт оружие другого, кто на поверку окажется более могучим и доблестным.
Тидрек ответил сердито, слишком дерзким показался ему человек, который произнёс такие слова, никто прежде не слышал подобного и не осмеливался бросать Тидреку вызов. Но он сказал, что не опоздает прийти на поединок, и всё же скорее такие речи только причинят ему самому великий вред. Теперь Тидрек поспешно вскочил и вышел из палаты, и вместе с ним Хильдибранд и множество рыцарей.
Теперь расскажем, что Тидрек велел принести ему всё его вооружение, и говорят, что один рыцарь подал ему наголенники, второй — броню, третий — щит; он был велик и прочен, красный как кровь, и изображён на нём золотой лев. Четвёртый рыцарь подал ему его шлем, Хильдигрим, а он повесил на пояс свой меч, Нагльхринг. Пятый рыцарь привёл его коня, а шестой оседлал его. Седьмой подал ему его копьё, восьмой придержал ему стремя, и то был Хильдибранд, его воспитатель.
20