− Кстати, очень вкусно, Ринетта, − сказала Лайда. − Я уже вторую тарелку салата съела.
Гости рассказывали про себя, а Виделинги про себя. Вскоре все наелись, и Ринетта пригласила Фонбейлов в гостиную. Раньше она не использовалась, но теперь потребность в ней снова появилась. Женщина в ней убрала как следует. Внутри находился только диван, поэтому ей пришлось, с помощью магии конечно, перетаскивать сюда ещё один. Кроме этого в комнате расположился шкаф, телевизор, который последний раз включали несколько лет назад, и стол.
Люди зашли в гостиную и расселись по местам. Ринетта принесла чай и пирог. Хоть все и наелись, но ей всё равно не терпелось насытить ещё больше всех своими «произведениями искусства».
Уинсбер, раньше вообще ничего не евший, сейчас настолько наелся, что в него не влезла бы уже ни одна горошина, о чае вообще речь не шла. Мужчина мирно расположился на бежевом диванчике, стоявшем посередине комнаты.
А дети − Элиза и Брейд не особо участвовали в торжестве. Особенно Брейд: он вообще пришёл, казалось, на обычную встречу друзей. В его взгляде сквозила небольшая заинтересованность вкупе с лёгкой апатией к происходящему.
− А как давно вы вместе? − спросила Лайда у Виделингов-старших. Разговор давно перешёл на личные темы. Обе семьи знали, что они очень скоро станут самыми близкими друзьями
− Уже тринадцать лет, − ответила Ринетта. − На нашу первую встречу мне было девятнадцать лет, Генриху − двадцать. Я тогда училась в университете. Способности приходилось скрывать: знала, если узнают, кто я такая, то начнутся разговоры. Меня бы исследовали как инопланетянку.
Поэтому было очень одиноко. Всё время думала: «Неужели я одна такая? Неужели нет никого, как я?» И тут я встретила Генриха. Мы общались так долго, и оба чувствовали, что это нечто другое. Внутри нас словно гремел колокол, который мы долго не слышали. В один момент нас осенило прозрение: а спросила: «Ты тоже... такой? Тоже можешь делать вещи, на которые не способны другие?» Он посмотрел на меня удивлённо, а после кивнул. Мы тогда были очень счастливы... Очень быстро мы поженились. Я никак не могла поверить в то, что есть на свете человек, похожий на меня. Мы приехали сюда и начали трудную жизнь, обернувшуюся нашим успехом, но это уже отдельная история.
Через три года родилась Элиза. Нас всё время волновал вопрос: «Будут ли у неё такие же возможности, как у нас?» За год до этого мы встретили ещё двух айнеров − Даллинею и Амфедора Бурсбоноттов. Они были мужем и женой, на два года моложе нас. Мать Даллинеи, Цлонтрия, тоже была айнером, и у неё откуда-то была книга, полторы тысячи страниц, где было изложено всё про айнеров. Из этой книги мы и узнали, кто мы такие и вообще всё. До этого мы не подозревали, что в мире в принципе существуют такие же люди.
А потом Бурсбонотты вдруг исчезли. За два дня до этого мы с ними виделись. Они всегда хотели отсюда уехать куда-нибудь и жить обособленно, не скрывая своих возможностей. Они просто исчезли − раз, и всё. Дом пустой, мы ничего не знаем. Вероятно, они покинули дом и направились в северные леса. Вот, в общем-то, и всё.
− Да-а-а, − удивлённо протянула Лайда. Она внимательно слушала всё, что рассказывала Ринетта. − У нас похожая история. Только про айнеров мы узнали от брата Уинсбера, Гойдольфа, и бабушки Рацелины. Гойдольф был на семь лет старше Уинсбера. В семье Фонбейлов Уинсбер, Гойдольф и Рацелина всегда держались друг друга. Сами они толком ничего не знали, но всё равно радовались обществу похожих людей. В семнадцать лет Гойдольф, как Бурсбонотты, уехал неизвестно куда и через год начал присылать письма. В каких-то он как раз и рассказывал про айнеров. Не знаю даже, откуда он это узнавал: на эту тему он ни разу не заговорил. Всё держал в секрете.
− Пейте же чай! − поторопила всех Ринетта. Её раздражало, что ей приходится всех подгонять для поедания своей еды. − Давайте поговорим про Глорию. А то она что-то молчит, ничего про себя не рассказывает.
Семьи беседовали, беседовали, пока время не перевалило за десять часов. Всё это время Глория, Ринетта, Генрих и Лайда разговаривали обо всём, о чём можно было. Женщины делились рецептами, Генрих рассказывал про свою бывшую семью, как он уехал из дома. Глория всё больше молчала, но всё же иногда тоже принимала участие в разговоре.
Уинсбер заснул, не обращая внимания на зудение сидящих за столом. Брейд и Элиза молча сидели на диване в углу. Ни один из них не решался первым завести разговор. Наконец мальчик спросил:
− Ты в какой школе учишься?
− В восемнадцатой. А ты?
− В девятой.
Снова наступило молчание.