Кто лежит в том Кургане, их память не сохранила. Лишь молва о волшебном мече передавалась по степи из уст в уста с восторгом и ужасом. Громко говорили о суровой каре и неведомых бедах, ожидающих того, кто покусится на священный меч, а шёпотом прибавляли о могуществе, которое откроется человеку, что сумеет совладать с силой этого волшебного оружия.
Один юноша, наслушавшись отголосков предания о мече, стал задумываться, какова доля истины в том, что рассказывают люди. Он размышлял об этом так упорно, что ему даже начали сниться сны о Кургане и погребенной в нём силе. А мать юноши была прозорливой женщиной, и сын решил открыть ей своё сердце и просить совета.
Услышав о его безумном намерении, мать ужаснулась и стала заклинать его не совершать такого святотатства, за которое душа его будет проклята.
Юноша поначалу внял словам матери и задумался над ними. Но слишком уже завладела его несчастной душой жажда величия и славы. Ни людское возмездие, ни кара свыше не могли остановить его. В мечтах своих он уже сделался великим воином-освободителем и вождём своих соплеменников. Вот почему он пренебрёг мудрым советом своей матери, о котором сам же и просил.
И снова в Курган Матери Владычицы вонзилась кирка, и снова покой священных заповедных недр был потревожен. И как уже было когда-то, грозно и гневно содрогнулась земля, возмущенная такой дерзостью. Тогда ужас охватил неразумного юношу. Он понял, что пробудил спящую под землёй силу, совладать с которой не властен, и ему не избежать возмездия.
В страхе бросил он кирку и оглянулся вокруг, ожидая увидеть разгневанных сородичей, уже готовых схватить его. Но увидел разоритель Кургана только свою мать. Она знала, что сын не послушает её совета, и пошла за ним следом, чтобы прийти на помощь.
Мать привела ему своего коня и велела мчаться без оглядки, а сама села на коня своего сына и стала ждать. Подземные толчки сделались немного тише, но не прекратились совсем, пока она дожидалась на вершине Кургана появления всадников, чтобы увести их за собой в сторону, противоположную той, в которую умчался её сын. Когда погоня настигла её, земля вовсе перестала вздрагивать и трястись. У пленивших её не осталось сомнений в том, что в их руках – виновница святотатства, прогневившая землю.
Они поставили на вершине Кургана столб и привязали к нему эту женщину. Она стояла в ожидании своей смерти, а все проезжающие мимо всадники приближались и наносили удар плетью по её лицу. Так медленно и мучительно умирала мать осквернителя Кургана, искупая дерзость своего сына. Три дня длилась лютая казнь. Слепая, с лицом, превратившимся в сплошную кровоточащую рану, под палящими лучами жгучего степного солнца, она взывала в своём сердце к недрам земли и молила погребённую в них силу о прощении для своего сына.
И в конце третьего дня погребённая в Кургане Мать Владычица ответила ей.
«Я и ты одно, – услышала женщина. – Жертва и подвиг твой будут забыты, как забыл Меня Мой народ. Проклятие неблагодарных детей – в их собственной неблагодарности. Но нет во Вселенной силы большей, чем любовь Матери и Её благословение».
Так душа женщины обрела мир, соединившись с душой Матери Владычицы, и вознеслась в Её Небесные шатры.
А сын, спасённый жертвой Матери и защищённый Её благословением, с тех пор так и блуждает по земле. Душа его ищет путь к самой себе и свободна в своём поиске, но порой её свобода кажется ей проклятием, и она не знает почему. Душа Матери не торопит душу сына. В своём небесном шатре Она готова ждать хоть целую вечность.
А Меч Степной Владычицы и поныне спит в недрах земли.
Часть I
Шеф гестапо
– Кде есть твой брат?
Резкий голос шефа гестапо похож на лязг железа, взгляд его бесцветных ледяных глаз давит, силясь пробуравить насквозь, проникнуть прямо в мозг, а костистое лицо наводит на мысль о том, что это вовсе не человек, а машина для убийства. Вернее, главная пружина машины, приводящая в движение весь механизм: вот двое гестаповских палачей в серых френчах, засучив рукава, замерли в ожидании приказа своего начальника. Дверца топки жарко натопленной печи отворена, и на красных углях нагреваются большие железные клещи с заостренными концами. При виде их на висках у Виктора выступили крупные капли пота и судорога пробежала по спине, в который раз перепаханной нагайками и едва начавшей затягиваться струпьями после вчерашнего допроса. Вчера нагайка прошлась по свежим ожогам от раскалённого железа, и он чувствовал боль не переставая, даже сквозь сон, а сейчас почувствовал ненависть к себе за то, что не сумел сдержать трепета своей плоти, конечно же, не укрывшегося от глаз врага.