Старший брат
– Миша! Миша приехал!
Мать услышала звонкий радостный крик маленького Вити за окном, ахнула, всплеснула руками, выбежала во двор, подхватила потного, разгоряченного от бега Витю на руки, а с улицы уже раздались стук копыт и скрип колёс подъехавшей подводы.
– Вот мы и дома, Маруся, – послышался ласковый Мишин голос.
– Мишенька! – воскликнула мать, опуская Витю на землю, и, задыхаясь от счастья, поспешила навстречу своему первенцу.
Вслед за ней из хаты выбежали Маруся и Володя. Через миг крепкий плечистый Михаил оказался в полной власти матери, сухонькой невысокой женщины в белом платочке, со всей сыновней нежностью отвечая на ее объятия и поцелуи, которыми она покрыла его щеки.
– Мишенька, родненький! – повторяла мать, будто не веря своим глазам. – Возмужал-то как! Тебя и не узнать!
– А вот Витя признал сразу! – похвастался Михаил, мягко отстраняясь от матери и наклоняясь к младшему братишке. – Первый меня признал, еще у дороги, и пустился бегом вперед подводы тебя предупредить. Вот он каков молодец!
Поприветствовав куда более сдержанно сестру и среднего брата, Михаил не мог удержаться, чтобы не прижать Витю к груди и не расцеловать в щеки, и тут вдруг собрался и выпалил одним духом:
– А это вот и есть Маруся, моя жена! А это, Марусенька, мама моя, Анна Иосифовна…
Тут уж Анна Иосифовна не дала слегка смутившейся Марусе времени еще больше растеряться.
– Марусенька! – тепло улыбнулась она девушке. – А у меня вот дочка тоже Маруся. Миша тебе про сестру свою не рассказывал? Да и вы с ним гляди, как друг дружке под стать, будто родные! Ну, чего ж это мы встали? Идемте в хату.
С этими словами Анна Иосифовна мягко обхватила Марусю за плечи. Так они и вошли в дом, а вслед за ними Михаил с Витей на руках и средний брат с сестрой.
Маруся и вправду годилась Михаилу хоть в сестры, хоть в жены: чернобровая, пригожая лицом, приветливая, гибкая, статная. Доброта и тепло светились во взгляде, которым она отвечала Анне Иосифовне, и у той сердце таяло, будто сахарное. А как хорошо глядели они друг на друга, эти молодые! Матери невольно вспоминалась собственная молодость. Рано было радоваться, но чуяло ее сердце, что Миша пошел в отца и от него унаследовал дар любить, и подругу в том степном шахтёрском краю и вправду встретил себе под стать – с такой не страшны никакие беды. Трудно жить на свете, когда ты один как перст и не с кем разделить бремя жизни, а если есть у тебя родная душа, даже пуля на войне щадит такого человека.
Маленький Витя не помнил себя от радости с той самой минуты, когда услышал знакомый Мишин голос, увидел его улыбающееся лицо. Сколько раз Витя видел его во сне с тех пор, как Миша уехал, и всякий раз, проснувшись и поняв, что это был лишь сон, повторял сам себе: «Ничего, он скоро приедет! Скоро-скоро!» Витя знал, что Миша обещал это матери в письме, и ждал старшего брата каждый день, и каждый вечер утешал себя, рассказывая про Михаила всё новые истории, из которых становилось ясно, почему он до сих пор всё ещё не перешагнул родного порога. И теперь, когда долгожданное счастье настало, Витя не мог не наслаждаться им во всей полноте. Он ни на шаг не отходил от Михаила, а когда домой вернулся отец и все уселись за стол, – и подавно. И Михаил то и дело осыпал его ласками и ничего не мог с собой поделать.
Наблюдать, какими глазами глядит малыш на старшего брата, и вправду было умилительно. На месте Михаила, который и сам соскучился по Вите, не устоял бы, наверное, никто. И Маруся откровенно любовалась своим молодым мужем, а его маленький братишка полюбился ей с первого взгляда. Он был всеобщим любимцем в этой дружной семье, вызывая добрую улыбку на лицах родителей одним своим видом.
Отец семейства Иосиф Кузьмич в другое время, может, и расспросил бы молодую сноху, впервые перешагнувшую порог его дома, чьих она будет, но предпочел, как и мать, не смущать её. Примечая её обращённый на Михаила взор, не менее влюблённый, чем у маленького Вити, он уже принимал её и в свой дом, и в своё сердце.
Витя показал старшему брату свою маленькую деревянную лошадку и признался, что ездит на ней работать в колхоз. Это было такое серьёзное и честное признание, что Михаил нашёл в себе силы подавить улыбку и похвалить его именно тем тоном, каким старшему товарищу и следует хвалить младшего за сознательность. Обмануть Витю с его врождённым абсолютным слухом было невозможно, и Михаил действительно чувствовал к нему благодарность за его ещё детскую, но такую глубокую и настоящую готовность идти следом, по его стопам. Ни Маня, ни Володя никогда не смотрели ему так преданно в самую душу. И это, конечно, ко многому обязывало.