— С помощью Нуо старый лис не только сохранит власть за своим кланом, но и обрежет клювы стервятникам из ближайшего окружения, которые уже почувствовали скорую деловую кончину сбрендившего старика, — подтвердил догадки Дэвида Кейм. — Даже если это не так, родство с Киршенбаумом открывает перед Нуо невиданные возможности.
— В первую очередь для сведения счетов.
— Не только. Для него — а теперь и для тебя — это вопрос выживания. После ухода Петера в Корпорации останется место только для одного из вас — кому-то придётся посторониться.
— Кого-то придётся посторонить, — в голосе Йоста зазвучали рассеянные нотки. Змейка сделала молниеносный кульбит и ловко обвилась вокруг его правого запястья. — Нужно решать вопрос с Нуо.
— Если решим вопрос с Нуо, Петер поймёт, откуда ноги растут, и тогда уже придётся решать вопрос с Петером.
— Именно! — Дэвид оживился и многозначительно пошевелил бровями: — Так не проще ли?..
— Нет! — отрезал Кейм. — Для нас сейчас самое важное — альянс с американцами. Если Мартин увидит, что мы между собой не можем договориться по-цивилизованному, он не захочет иметь с нами дела.
— Дэйв… — Кристиан положил ему руку на плечо. Тон его смягчился. — Я понимаю, тебе надоело быть штурманом, когда можно стать капитаном. Но ещё не время.
— Наоборот, сейчас идеальное время. Союз с Мартином практически достигнут. Старик уже представил меня ему как своего преемника. Петер сделал своё дело, Петер может уходить.
— Дэвид…
Дэвид от злости и бессилия прикрыл глаза. Кристиан называл его полным именем только в исключительных случаях — когда хотел подчеркнуть, что решение окончательное и обжалованию не подлежит. Так родители осаждают своих не в меру расшалившихся детей.
— Я сказал — нет.
Этот спор у них вёлся уже давно и безрезультатно.
— Кристиан, ждать, пока место освободится естественным путём, значит усложнять себе жизнь. Решения, которые он принимает сегодня, — это проблемы, которые мне придётся решать завтра. Вместо того чтобы расхлёбывать потом последствия, я бы предпочёл уже сейчас сделать правильный выбор. Будущее должны определять те, кто будет в нём жить. У нас же его создают те, кто уже одной ногой стоят в могиле и вместо домов для детей строят себе посмертные мавзолеи. И когда к власти наконец приходим мы, добрая половина нашей жизни уходит на уборку мусора после их стройки.
Вот Кристиан в понимании Дэвида был правильным стариком: используя свой богатый опыт и недюжинный ум, он помогал советами, но в дела не лез, вмешиваясь только в исключительных случаях. Хоффманн же, по-видимому, считал, что будет жить — и править — вечно.
Прекрасно понимая, что в эпоху глобализации Корпорация сможет сохранить своё положение лишь в союзе с американцами — с чем Дэвид был полностью согласен, — старик в своём рвении уж слишком прогибался под Мартина. Будущее создаётся сегодня. Когда настанет его время, менять что-то в устоявшейся расстановке сил будет поздно. Быть в пассиве Дэвид не хотел.
— Дэйв, — Кристиан говорил с ним как с любимым, но неразумным чадом, тем же тоном, что и пятнадцать лет тому назад. — На дворе двадцать первый век, а мы всё так же решаем проблемы средневековыми методами. Совершенствуем оружие, но не способы решения конфликтов. Противника надо переиграть, а не убрать. Устраняя препятствие, вместо того чтобы его преодолеть, ты тем самым расписываешься в собственной несостоятельности и поражении.
Кристиан был отпетым пацифистом. Ему был интересен не столько результат, сколько сама игра. Именно поэтому он довольствовался положением главного советника президента Корпорации, или, как он сам себя в шутку называл, креативного директора, когда вполне мог бы сам возглавить структуру. Дэвид однажды пошутил:
— Знаешь, Крис, ты по натуре классический геймер. Мне кажется, ты пришёл в этот бизнес исключительно потому, что во времена твоей молодости ещё не изобрели компьютерных игрушек, вот ты и принялся играть в стратегию в реале. Вместо того чтобы самому стать полководцем, ты предпочитаешь устроиться в удобном кресле перед монитором и вести в бой своего героя.
Кристиан рассмеялся удачному сравнению.
— И меня это вполне устраивает. Денег у меня больше, чем я успею потратить за всю оставшуюся жизнь. Детей, будущее которых надо обеспечивать, у меня нет. Власть в привычном понимании меня не интересует. Преимущество виртуальной игры в том, что ты получаешь полный спектр реальных ощущений, но при этом тебе не надо опасаться клыков таких вот голодных нетерпеливых волчат, как ты.
***
Лорд Кейм, отец Кристиана, обладал двумя ценными качествами: он был отличным стратегом и умел приспосабливаться к любым условиям. Когда после Второй мировой войны стало ясно, что Европа и роль аристократии в ней уже никогда не будут прежними, он, в отличие от многих других представителей знати, не пал духом. Что ж, если заря Кеймов начала медленно, но необратимо угасать в Англии, нужно помочь ей взойти в другом месте.
В конце 40-х годов, согласно плану Маршалла, Западная Германия получила полтора миллиарда долларов для восстановления экономики. Финансирование должно было осуществляться через специально созданный для этих целей Банк реконструкции. Когда Кейму-старшему, высокопоставленному чиновнику британского Министерства финансов и родственнику Черчилля, союзники предложили возглавить контроль над распределением хлынувших в Германию финансовых потоков, он не раздумывал ни секунды. Это был шанс.
Германн Йозеф Абс, председатель правления банка, имел большой деловой опыт, но ввиду своего нацистского прошлого, хоть он и был в ходе денацификации признан невиновным, не пользовался доверием союзников. Фактически, его роль ограничивалась финансовыми консультациями, а реальная власть в банке принадлежала его заместителю Конраду Хоффманну, который, к тому же, имел обширные связи среди немецкой буржуазии. Договориться с «серым кардиналом» особого труда не составило: Хоффманн отчаянно хотел вернуть потерянный во время войны капитал.
С возрождением Германии зарождалась и будущая Корпорация: предоставляя кредиты и поддержку нужным людям на своих условиях, Кейм с Хоффманном мастерски плели собственную сеть лояльных предпринимателей, сложных взаимосвязей и участия в капитале, закладывая тем самым основу для будущей семейной империи.
Петер, единственный сын Конрада, уже в раннем детстве был не по годам развитым и смышлёным мальчиком. Кейм, желая укрепить дружеские связи с Хоффманном и привязать его ещё и моральными обязательствами, великодушно предложил посодействовать зачислению мальчика в Итон, членом правления которого он был и куда собирался отправить на учёбу собственного сына Кристиана — ровесника Петера. Хоффманн был очень польщён и с радостью принял предложение. Там мальчики и познакомились.
В элитном Итоне, где почти каждый ученик был пэром или сэром, юный Петер чувствовал себя нелепым недоразумением. Он стыдился своего простоватого имени и ещё больше — простецкой фамилии. Бюргер среди аристократов, немец среди англичан, «фашист» среди «освободителей», Петер был проигравшим уже по праву рождения. Точно так же, как Кристиан — победителем.