Они были слишком разными.
Петер, дитя послевоенной Германии, от въевшегося в подсознание страха голода никак не мог насытиться и по ночам тайком грыз под одеялом печенье. Кристиан добровольно голодал по одному дню в неделю, потому что «настоящий аристократ с юных лет должен закалять дух и тело». Кристиан гордился своим атлетическим сложением и самозабвенно шлифовал его в спортзале. Петер ненавидел своё рыхлое тело, но спорту предпочитал игру на скрипке.
Петер, раздираемый комплексами, надеялся завоевать признание успехами в учёбе и не вылезал из учебников. Кристиан ответственно относился только к урокам истории, на которых то и дело мелькали имена его знаменитых предков, а вместо подготовки к остальным предметам читал запоем древнегреческих философов. Петер был первым учеником колледжа, Кристиан — главным затейником. Петер в пятнадцать начал робко заглядываться на девушек. Ну, а Кристиан…
«Питер, женщины — это развлечение для плебса. Аристократам они нужны только для продолжения рода. Впрочем, продолжение рода — это тоже для черни, для тех, кто неспособен оставить после себя ничего иного. — Именно тогда у Кейма впервые промелькнула та самая идея, которой суждено было изменить ход всей европейской истории. — Приходи сегодня на вечеринку к Джошу — пора тебе приобщаться к любимому спорту настоящих аристократов».
От вечеринки осталось чувство жгучего стыда и неловкости, а по ночам его ещё долго преследовали слюнявые губы Алистера, седьмого баронета Ричмонда. Но, похоже, в этой среде и вправду «так было принято». И Петер, не желая становиться изгоем ещё и в этом, наступал на горло своему отвращению и встречался с парнями. Тем более что в школе для мальчиков возможностей для знакомств с девушками всё равно не было.
Потом была учёба в Кембридже. Кристиан выбрал факультет философии; Хоффманн-старший сказал, что столь бесполезное образование может позволить себе только отпрыск лорда Кейма, и Петер, втайне мечтавший о музыкальном, пошёл на экономический.
Казалось, теперь их дороги окончательно разойдутся, но после университета дипломированный философ, к несказанному удивлению обоих Хоффманнов, решил присоединиться к бизнесу своего отца в Германии.
Кристиан был немного сумасшедшим, всегда и во всём. Его постоянно обуревали странные идеи. Его беспокойный дух метался от проекта к проекту, один безумнее другого. Его страстью было совершенство и совершенствование. Впоследствии Петер даже склонялся к мысли, что на самом деле их с Кристианом связали не столько доставшиеся им в наследство от отцов дружба и общее дело, сколько страстное желание аристократа-перфекциониста облагородить его, неотёсанного бюргера.
Впрочем, чем ещё заняться человеку, предки которого сделали за него всё на несколько поколений вперёд?
Как многие молодые люди из высших слоёв общества, Кристиан, за неимением других проблем, страдал поисками смысла жизни и, как большинство своих сверстников, жаждал изменить мир к лучшему. И, подобно юным дворянам царской России, отказывавшимся от титулов и тратившим унаследованные состояния на революцию, Кристиан, английский эрл в двенадцатом поколении, стал ярым борцом против института наследственности.
Семейное честолюбие ему не было чуждо. Кристиан замыслил ни много ни мало — построить новый, более совершенный мир. Мир, которым будут править ум, талант и способности.
«Главная проблема нашего общества, — любил рассуждать он во время их университетских посиделок, — институт наследственности, благодаря которому богатство, положение и карьера переходят от родителей к детям, а не к тем, кто этого на самом деле достоин. Всё просто: есть рождённые властвовать и рождённые им служить. Первые должны решать судьбы мира, вторые — воплощать их решения в жизнь. И это не имеет ничего общего с происхождением. Важны интеллект и характер, а не внешняя мишура. Манеры можно привить, знания получить, опыт нажить; характер перевоспитать нельзя. Настоящая элитарность не в генах, а в духе».
От разговоров об избранности, о высших и низших расах Петеру было не по себе: слишком живы были ещё отголоски Второй мировой войны, причиной которой стала подобная, доведённая до абсурда, идея о расовом превосходстве. По иронии судьбы, его многострадальной родине судилось вновь стать площадкой для испытания очередной бредовой теории.
Кристиан был отличным психологом. Он умел найти и надавить на самое больное.
«Подумай сам. Разве не прекрасно будет, если именно Германия станет первой страной в истории мира, где людей будут ценить за их личные достижения, а не за происхождение и заслуги предков? И тем самым искупит свою вину перед человечеством. Ты можешь поспособствовать тому, что быть немцем перестанет быть стыдно».
Против подобного аргумента Петер устоять не смог. После окончания учёбы они с Кристианом вернулись в Германию и влились в семейный бизнес. В конце 70-х годов управление Корпорацией перешло к ним, и они принялись активно внедрять в жизнь теорию Кристиана.
Они переняли родительские методы, но при этом преследовали совершенно иные цели. Отцы, создавая Корпорацию, думали о будущем детей. Дети наследниками обзаводиться не собирались.
«Мы сами покажем миру пример. Своих детей у нас не будет, а богатство и власть мы передадим тем, кого посчитаем достойными».
Используя связи, влияние и деньги Корпорации, они оказывали всестороннюю помощь и поддержку одарённым людям в разных сферах, подобно Йоргу Каулицу. На тех же условиях.
Достойные — выбранные по итогам специальных тестов кандидаты — получали необходимый стартовый капитал для создания собственного дела. Одна половина прибыли оставалась им, вторая уходила Корпорации и служила основой для создания фонда поддержки для других достойных. Во избежание подозрений и чрезмерного интереса со стороны контролирующих государственных органов владение вновь созданным бизнесом оформлялось на них. Однако после выхода на пенсию, смерти или просто ухода из бизнеса созданные ими предприятия возвращались Корпорации, которая передавала их другим Достойным. Передача бизнеса детям и прочим наследникам исключалась — это было одним из главных условий сделки.
«Всё, что заработаешь, твоё, — сказал в своё время Йоргу его куратор. — Но созданное тобой вернётся к нам — твоим детям придётся начинать с нуля».
Штаб-квартиру Корпорации решено было разместить в Гамбурге, который Кристиан в шутку окрестил северной столицей.
Экономическое чудо, щедро удобренное деньгами Корпорации и способностями её протеже, не заставило себя ждать. Германия быстро превратилась в ключевую силу на континенте, и те, кто контролировали её, автоматически получили власть над всей Европой.
***
Своей мощью и влиянием, помимо доставшихся им в наследство от родителей положения, денег и связей, Хоффманн с Кеймом были обязаны продуманной кадровой политике — проповедуемые Кристианом принципы верховенства духа и интеллекта царили и в самой Корпорации. В попытке заполучить лучшие умы они не останавливалась ни перед чем. В ход шли деньги, головокружительные посты и даже шантаж и угрозы, если по-другому не получалось никак. Но главным и наиболее действенным орудием в их богатом арсенале оставалась бескорыстная помощь, с которой они поспевали к утопающему в последнюю минуту, и, как следствие, пожизненная благодарность, которую спасённый ощущал к своим благодетелям всю последующую жизнь. Стоит ли уточнять, кто зачастую создавал те непреодолимые проблемы, которые потом волшебным образом решала Корпорация?