— Спасибо, Анис, — улыбнулся Дэвид. — Не сочти за оскорбление, что отказываюсь от столь щедрого угощения, но сегодня я, пожалуй, ограничусь на десерт шербетом и приятной беседой с тобой.
— Хранишь верность своей ляльке? — понимающе подмигнул ему принц и сделал нетерпеливый жест рукой только что вошедшим мальчикам. Те исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. — Не сердись, Давид, я не шпионил за тобой специально, просто у моих слуг нет от меня секретов. Заметили они фотографию красавчика, что стоит у тебя на тумбочке у кровати, вот и не утерпели, поделились со мной.
— Храню, — на губах Дэвида заблуждала мечтательная улыбка. — Он того стоит.
— Уважаю, — одобрительно покивал шейх, — такому я и сам хранил бы.
Смуглый молодой слуга проворно убрал со стола, расставил перед ними огромные блюда с фруктами и сладостями и, склонившись перед принцем в поклоне, что-то быстро залепетал по-арабски.
— Он говорит, что в твоей комнате уже целый час звонит, не переставая, мобильный, — перевёл шейх.
— Пусть принесёт, — кивнул Дэвид.
Слуга поклонился и через минуту уже протягивал гостю принца его телефон.
— Дэвид, пожалуйста, приезжай скорее, — от волнения Билл просто захлёбывался словами, — отец серьёзно ранен. В него стреляли.
— Когда? Как он? — Дэвид вскочил на ноги и принялся нервно мерить шагами комнату.
— Два часа тому назад. Его сейчас оперируют, но состояние очень тяжёлое. Больше я ничего не знаю. Врачи говорили только с мамой, а она мне ничего не говорит, только бьётся в истерике.
— Билл, не паникуйте, ждите меня, я скоро буду!
— Что-то случилось? — встревожился шейх, заметив, как изменился в лице гость.
— Анис, мне срочно нужно возвращаться в Германию. У моей… семьи большие проблемы. Я улечу первым же рейсом.
— Нет! — не терпящим возражений тоном произнёс принц, вскакивая на ноги. — Ты улетишь прямо сейчас, Давид, на моём личном самолёте. Отец поймёт, семья — это главное.
***
В приёмном покое у палаты Йорга на обитых дерматином диванах сиротливо сидели Билл с матерью. Мальчишка прозрачный до синевы, мать с опухшими покрасневшими глазами. Дэвид молча обнял их, сначала Билла, потом Симону, после чего куда-то отошёл на минуту, вернулся с тремя стаканчиками крепкого кофе и предусмотрительно отвёл женщину в сторону.
— Как он?
— Хреново. — Симона смотрела невидящим остекленевшим взглядом куда-то в одну точку. Голос её плохо слушался. — Его прооперировали, но сказали, что надежды практически нет. В него выпустили пять пуль, задеты почти все жизненно важные органы.
— Как это вообще случилось?
— Он выходил из офиса. По свидетельствам очевидцев, его расстреляли из автомата с проезжавшего мимо мотоцикла.
— Он что, был без охраны?
— С ним был Тобиас. Полиция говорит, это только благодаря ему Йорки остался жив: он успел повалить его на землю и прикрыть собой.
— Я бы не сказал, что успел, — жёстко отрезал Йост. — Он жив? Где он?
— Умер на месте. Полиция больше ничего не говорит. Дэвид, что происходит?
***
— Йорки, как ты? — не обращая внимания на протесты медсестры, Дэвид решительно ворвался в палату. Одного взгляда на Каулица хватило, чтобы убедиться в полной бессмысленности вопроса.
— Дэвид… — Йорг с трудом разлепил веки. — Я… ждал тебя… В его тоне было что-то такое, что Дэвид внезапно понял, о чём он сейчас спросит. Чутьё не подвело.
— Это правда, что ты с Биллом?..
— Да. — Голос Дэвида был спокойный, и взгляда он не отвёл.
Каулиц судорожно вдохнул, закрыл глаза и сжал посиневшие губы.
— Мне… Симона сказала. Не ожидал я от тебя… такого.
— Йорки, послушай, у меня с ним всё серьёзно. Я…
— Помолчи, — слабо вскинул ладонь Каулиц. Слова давались ему с большим трудом. — Сейчас… поздно уже об этом. Мне мало осталось. Из этого дерьма даже ты меня не вытащишь. Дэйв, я переживаю за него… Прошу тебя, позаботься о мальчике. На Симону надежды никакой — ей всегда было на него наплевать. Она никогда… не хотела детей. Родила, лишь бы меня привязать.
— Не волнуйся, Йорки, — я его не обижу. Обещаю тебе!
— Спасибо… — Каулиц попытался сжать его руку. У него ничего не получилось. — Я… верю тебе. Ты… единственный друг семьи.
— Господин Йост! — его уже нетерпеливо тормошил за рукав вызванный медсестрой врач. — Немедленно покиньте палату! Раненому нужен покой.
— Я о нём позабочусь, — уже стоя в дверях, твёрдо повторил Дэвид и, бросив последний взгляд на друга, вышел из палаты.
***
— …А сейчас — хроника последних событий. — Ведущий региональных новостей на телеканале «RTL Nord» деловито перелистнул на столе бумаги. — Сегодня утром в «Asklepios Klinik Altona» скончался известный предприниматель Йорг Каулиц.
Напомним нашим телезрителям, что покушение на пятидесятиоднолетнего бизнесмена было совершено вчера около семи часов вечера, когда он выходил из своего офиса на Ховештрассе в Гамбурге.
От мгновенной смерти на месте предпринимателя ценой собственной жизни спас его телохранитель Тобиас В. — в момент повторного выстрела он успел повалить его на землю и прикрыть собой. Йорг Каулиц получил смертельное ранение в живот и был доставлен в «Asklepios Klinik Altona», где ему сделали сложную операцию, не увенчавшуюся успехом.
В криминальной полиции Гамбурга комментировать происшествие в интересах следствия отказались. Однако согласно информации из доверенного источника, пожелавшего остаться неизвестным, есть все основания считать основной версией покушения деловую активность убитого.
У Йорга Каулица остались вдова и пятнадцатилетний сын.
***
Со дня похорон прошла неделя.
Проходя мимо комнаты матери, Билл услышал доносившиеся оттуда приглушённые всхлипывания. Он остановился и некоторое время стоял у двери в растерянности. Решившись, он постучал, сначала осторожно, потом сильнее, а не дождавшись ответа, вошёл без разрешения.
Мать лежала плашмя на кровати, зарывшись лицом в подушку, и сотрясалась от рыданий. Столь горько и отчаянно она не плакала даже на похоронах. Они никогда не были близки с матерью, но, глядя, как она сейчас убивается, у Билла больно сжалось сердце — общее горе сплачивает.
— Мам, не надо… — Он присел на краю кровати и неловко погладил её по голове — нежности между ними не были приняты. — Ничего уже не вернёшь…
— Вот именно! — взвилась по новой мать и бессильно ударила кулаком по подушке. — Ничего, ничего уже не вернёшь. Сука, Господи, какая сука! Как же я его ненавижу!
— Мам, ты о ком?
Женщина, кажется, только сейчас заметила сына, резко поднялась и, грубо отпихнув его от себя, прошипела:
— О ёбаре твоём, будь он проклят!
Билл дёрнулся, как от пощёчины: особой деликатностью мать никогда не отличалась, но чтоб такое… Сочувствия как не бывало.
— Не смей так говорить о Дэвиде! — выкрикнул он, вскакивая на ноги. — И вообще, что случилось?
— Я только что от адвоката. Он обобрал нас до нитки. — Мать сидела на кровати, свесив ноги вниз, сгорбившись и закрыв лицо руками, и раскачивалась из стороны в сторону. — Нам уже давно здесь ничего не принадлежит, с того самого дня, как этот сукин сын впервые появился в этом доме. Сам дом, кстати, тоже его собственность, поэтому он и распоряжался здесь на правах хозяина с самого начала. Вот, полюбуйся! — мать швырнула ему лежавшие на прикроватной тумбочке копии выписок из банковских счетов, торгового реестра и земельной книги. Билл дрожащими пальцами принялся листать бумаги.