Мальчишка ронял слова медленно, тяжело, и с каждым обронённым словом у Дэвида тяжелело в паху.
— Хочу, — признал он. — Но это неправильно.
Леон демонстративно закатил глаза, как это умеют только подростки.
— Есть, впрочем, ещё один, — небрежно сказал он, высматривая что-то в прозрачном потолке. — Но он трахает моего брата. И спать с «братом Флориана» тоже считает неправильным.
***
— Я определился с наставником, — сказал Леон, едва Флориан с Франком переступили порог его комнаты в интернате.
Все три дня отпуска Флориана мучило подспудное чувство вины за то, что он так обошёлся с братом. Из-за этого и отношения с Бригманном разладились. Тот ему, разумеется, ничего не сказал, но немой укор во взгляде и нарочито сухой механический секс были красноречивее любых слов. В Гамбург они в итоге вернулись на день раньше, чем планировали, — к вечеру воскресенья напряжение достигло апогея, и оставаться вдвоём в одинокой горной хижине стало невыносимо. Так что по возвращении домой в понедельник утром Флориан первым делом предложил съездить в интернат проведать Леона. Бригманн просиял — будь он собакой, завилял бы на радостях хвостом.
По дороге решено было забрать мальчика в Гамбург и провести остаток дня втроём.
Новость Флориана огорошила, хоть он и был внутренне готов к подобному повороту событий — рано или поздно это должно было случиться. Флориан слеп не был: он видел, как реагировали на его брата мужчины, и, что гораздо важнее, — как реагировал на мужчин его брат. Он и сам уже с некоторых пор прикидывал, кому бы отдать Леона, и… не находил в своём окружении никого, кто был бы достаточно хорош и кому он мог бы со спокойной совестью доверить его. Отпечатанный в подкорке панический страх, что его «маленькому братишке» кто-то может причинить такую же боль, какую в своё время причинил ему самому Матиас, напрочь лишал Флориана его легендарной рассудительности.
— Леон слишком лакомый кусочек: и сам по себе, как парень, и как наследник огромного состояния — оглянуться не успеешь, как какой-нибудь шакал подхватит, — сказал ему Кейм на следующий день после похорон родителей. — Ты старший брат. Ты за него в ответе. Ты должен взять всё под контроль и не дать мальчику наделать глупостей, которые в своё время совершил ты. Тебе простительно: у тебя не было никого, кто мог бы наставить тебя на путь истинный. Для Леона подобное оправдание не актуально — у него есть ты.
Кейм умел убеждать. Но в этом случае его красноречие не понадобилось — Флориан на себе испытал верность каждого из выдвинутых им тезисов. Если бы он в семнадцать лет попал в руки правильного мужчины, его жизнь сложилась бы совершенно иначе. А согласился бы он сам, чтобы «старшие товарищи» занялись для его же блага подобной «селекцией»? Хотел бы он счастья из теплицы с искусственно созданным идеальным микроклиматом и научно обоснованными дозами органических удобрений?
Возникшие сомнения в моральности подобного подхода были обрезаны на корню — сейчас мальчика нужно защитить и оградить от ошибок, а когда он повзрослеет, сам сможет воспользоваться своим правом свободного выбора.
Леон же ждать был не намерен.
— Поздравляю, — Флориан постарался, чтобы голос соответствовал словам. В конце концов, попытался успокоить он себя, кандидаты в наставники проходят строжайший отбор — он сам был членом отборочной комиссии. Неприятные случайности исключены. «Любой сделает его счастливым, уже хотя бы из страха передо мной», — рассудил он.
— Ну, колись, кто этот счастливчик?
— Дэвид.
— Это который? — от нехорошего предчувствия у Флориана перехватило дыхание.
— Йост.
Ну твою ж мать! Это что, карма такая — из всего богатства выбора останавливаться на самом худшем? И как, спрашивается, это вообще возможно, если Йоста даже в списках наставников нет — он никогда не искал себе подопечных среди гимназистов?
— Он сам… предложил тебе это?
— Нет, это была моя идея.
— А он?
— А он отказался. Сказал, что это будет неправильно по отношению к тебе, — передразнил Леон и тут же затараторил: — Но если ты скажешь ему, что ты не против, то он тоже согласится, я уверен.
У Флориана отлегло от сердца — всё же Йост не совсем уж конченая сука.
— Тогда здесь не о чем разговаривать — я против.
— Почему? — Леон опешил. — Он же твой лучший друг.
— Вот именно поэтому! Я знаю его слишком хорошо, чтобы не питать на его счёт никаких иллюзий. Дэвид — не тот мужчина, который тебе нужен.
— Ты что, издеваешься?! — глаза Леона заблестели. — А с кем мне тогда можно?
— Ни с кем! — выкрикнул в сердцах Флориан, но вовремя спохватился: — Сейчас — ни с кем. Тоже мне, нимфетка выискалась.
— Да ты хуже папаши! Он хотя бы сам жил так, как заставлял меня. А у тебя сплошные двойные стандарты: всё, что можно тебе, нельзя мне.
— Я в четырнадцать лет с вдвое старшими мужиками не трахался! Вообще ни с кем не трахался!
— И теперь ты мстишь за это мне?
Флориан задохнулся.
— Леон… — подал наконец голос Франк.
— Да пошли вы! Достали уже! Оба.
— Не нравится? — серые глаза Флориана не выражали ничего, кроме спокойствия и насмешки. — Уходи!
Леон круто повернулся. Хлопнула входная дверь. Франк вздохнул.
— Флориан…
— Ты, кажется, хотел детей? — напускное спокойствие как рукой сняло. — Вот тебе мой ответ — ни-ког-да!
Было время, когда Бригманн всерьёз заговаривал с ним о том, как было бы здорово усыновить ребёнка. Желательно девочку — во избежание грязных инсинуаций. Флориан про себя сразу решил — ни за что, а вслух отшучивался, что пока морально не готов стать матерью, и обещал подумать. А потом в их семье появился Леон, и всё решилось само собой: Флориан получил положенного по статусу воспитанника, а Франк — такого желанного ребёнка. Девочку — если быть точным. Твою мать!
— Это ты его разбаловал! Ты воспитал из него своенравную и неуправляемую девицу!
— Воспитание здесь ни при чём, — спокойно ответил Франк. — Это у вас семейное — власть крови ничем не перешибёшь.
В очередной раз проявив чудеса семейной дипломатии, он, не дожидаясь, пока родительская ссора перерастёт в супружеское выяснение отношений, предусмотрительно оставил Флориана наедине и отправился на поиски Леона.
***
Когда с пункта пропусков сообщили о приезде Вальберга, у Балановски неприятно ёкнуло сердце.
Внезапный визит куратора, даже в выходной день, при иных обстоятельствах его не насторожил бы. Дисциплину в гимназии блюли строжайше. Внеплановые проверки — последнее, чего следовало опасаться директору. Но после вопиющего нарушения правил самим Йостом в минувшую пятницу, да ещё в отношении брата Вальберга, можно было ожидать чего угодно. Донести куратору о странном поведении его шефа у Балановски не хватило смелости. Решив, что Йост сдержит обещание и «сам поговорит с Флорианом», директор малодушно занял выжидательную позицию. Но плохое предчувствие не оставляло. Он даже на выходные никуда не уехал. Друзья, год назад перебравшиеся в Прованс, уже давно звали его в гости. Но после пятничного инцидента он в последний момент отменил поездку, сославшись на плохое самочувствие, и все выходные проторчал в гимназии в ожидании непоправимого. И дождался.
«Так и есть», — обречённо думал Балановски, наблюдая из окна кабинета, как куратор прямиком направляется в общежитие № 3, в котором поселили Леона. Рядом с ним — какой-то незнакомый старший мужчина. Род деятельности не известен — охранники не рискнули требовать полных данных от спутника самого Вальберга, а сам он назвал только имя и фамилию — Франк Бригманн. Наверняка из Корпорации. Почему он раньше никогда не приезжал? «Потому что раньше всё было в порядке!» — рявкнул внутренний голос. Точно из какого-нибудь секретного отдела по борьбе с внутренними должностными преступлениями, потому и не указал должность. Сейчас они заберут Леона и явятся за ним.