Леон обожал провоцировать мужчин. Он получал одно удовольствие, дразня геев, и другое — заигрывая с натуралами. Он упивался злостью первых и смущением и растерянностью вторых. Как истый вампирёныш, высасывал он их бессилие, переплавляя его в свою личную силу. Но настоящим лакомством и конечной целью забавы было устроить тест на крутизну крутым с виду мужчинам — осознание того, что многие из них таковыми только казались, временно примиряло его с собственной слабостью и несовершенством.
С Боргхардтом всё оказалось настолько предсказуемым, что Леон вместо удовольствия почувствовал лишь ещё большее раздражение. Все они одинаковые: западают на него так, что поджилки трясутся, но очерченную Дэвидом с Флорианом грань не переступят даже в мыслях. Ну и хрен с вами! Пускайте слюни и дрочите втихаря под одеялом, если на большее не способны.
Так что когда они с новым знакомым Дэвида остались наедине, Леон твёрдо решил отыграться сполна. Тошнотворно-правильный на вид, с обручальным кольцом, явно не от «мира сего», Штайнбах был идеальной жертвой. Вот только исход игры Леона сильно обескуражил.
Он с первой минуты задействовал шок и эпатаж — в конце концов, Дэвид предупреждал только насчёт Билла. Матиас за пять минут, судя по выражению лица, пережил самые сильные в своей жизни эмоции, но при этом не только не получил инфаркт, но и сделал ответный ход, заставший Леона врасплох.
Йост покорил его тем, что смотрел на него как мужчина. Штайнбах — тем, что смотрел на него как мужчина, невзирая на то, что он — парень Йоста. Так Франк смотрел на Флориана. Так Дэвид смотрел на Билла. Больше всего Леону хотелось, чтобы кто-то так же смотрел на него.
Впрочем, это ещё ни о чём не говорило — жертва могла просто оказаться мастером блефа и ударить по нему его же оружием.
Леон выждал необходимый срок и продолжил испытание.
***
Трубку сняли после второго гудка.
Как обычно, Леон сначала долго раздумывал о том, с чего начать, потом решил, что подберёт нужные слова, пока будет ждать ответа. Он был уверен, что дозвониться до такого занятого человека, каким казался Матиас Штайнбах, будет непросто. Так что когда на том конце так быстро ответили, Леон вконец растерялся и просто сказал:
— Привет.
— Привет, Леон! — обрадовалась трубка.
— Ты меня узнал? — вопрос был риторическим, но вполне годился для того, чтобы выиграть время. А ещё Леону вдруг очень захотелось услышать ответ.
— Конечно! Я всю неделю ждал твоего звонка.
— Хочу напиться, — сказал Леон. — С тобой. И тут же скривился от досады: с подобным нехитрым предложением он неделю назад подкатывал к Боргхардту в присутствии теперешнего подопытного. Плохо было не то, что Штайнбах наверняка примет его за малолетнего алкаша. Гораздо больше Леона огорчило то, что он повторялся, — это было нестильно.
— Для тебя — что угодно, — улыбнулся Матиас. Как для первого свидания, предложение было экстравагантным, но это же Вальберг.
Условились на ближайшую пятницу.
О том, чтобы привести Леона домой, и речи быть не могло. Правда, у Матиаса имелась ещё одна резервная квартира для встреч с любовниками, но приглашать туда Леона казалось кощунством. Один из главных уроков, которые он вынес из прошлого, гласил: для серьёзных отношений нужна собственная неприкосновенная территория. Это знают даже животные. Наутро после презентации он первым делом велел секретарше организовать поиски съёмной квартиры. Через три дня нужное жильё было найдено. Первый шаг сделан. Серьёзность намерений подтверждена. Территория помечена.
Вся эта затея с самого начала казалась безумной, не имеющей ни основы, ни будущего. Это был бред больного измученного воображения. И единственный мостик к спасению. Это был шанс на искупление — только единицы получают возможность вернуть и исправить прошлое. Ему такой шанс представился, и упускать его Матиас Штайнбах не собирался.
Леон попросил Дэвида забрать его на выходные в Гамбург. Йост заехал за ним в гимназию после обеда и, как обычно, отдал ему ключи от своей квартиры. Оставшееся до встречи время Леон провёл, подбирая нужный образ. В итоге остановился на испытанном беспроигрышном варианте: простота в одежде, сдержанность в поведении и невинность во взгляде — ничего откровенного и вульгарного. Главное — распущенные волосы. И можно собирать урожай — мужчины, как спелые яблоки, сами падут к ногам.
Матиас заехал за ним в восемь. С имиджем Леон не ошибся: Штайнбах выглядел так, будто было ему лет двадцать, последние пять из которых он не трахался.
— Я подумал, будет лучше, если мы поедем ко мне, — сбивчиво заговорил он, как мальчишка на первом свидании. — В любом другом месте есть риск нарваться на знакомых. Нас могут неправильно понять. Боюсь, чтобы у тебя потом из-за меня не возникло проблем.
«Заботливый какой, — презрительно подумал Леон. — Да ты сам до смерти боишься, как бы тебя жена со мной не застукала». Его мысли, наверное, слишком хорошо читались, потому что Матиас тут же поспешно добавил:
— Но если ты против, мы пойдём, куда скажешь.
Леон возражать не стал: на частной территории возможностей для испытаний на порядок больше. «Ещё пожалеешь, что рядом никого нет и на помощь позвать некого», — злорадно ухмыльнулся он, а вслух сказал:
— Совершенно не против.
Матиас привёз его в стандартный безликий дизайнерский лофт на Бёмерсвег с видом на Альстер. Последний писк моды был таким сильным, что полностью заглушал личность хозяина. Как будто тот перед входом в квартиру облачался в гигантский кокон, чтобы не дай Бог не оставить случайно на произведении высокого искусства свой никчёмный отпечаток.
— Ничего так квартирка, — сказал он, уже предвидя, как Матиас расплывётся в самодовольной улыбке и начнёт уверять, что этот дизайн он сам придумал. «Да, сама квартирка очень даже ничего, — задумчиво продолжит Леон. — Ещё бы обставить её со вкусом».
— Да, квартира неплоха, — сказал Матиас. — Но интерьер не в моём стиле. Просто времени на поиски было в обрез, а это было лучшее из того, что предлагалось.
— Ты что, специально снял её для этой встречи?
— Не совсем. — Матиас улыбнулся. — Я снял её для тебя.
Леон мысленно присвистнул — да у мужчины никак далекоидущие планы на него! Было приятно.
Матиас смешивал джин с тоником, Леон сидел за барной стойкой, разделявшей пространство кухни и столовой, и болтал ногами.
— А о чём ты сейчас думаешь? — спросил он. Вопрос был задан с прицелом.
Однажды Кейм пригласил его с Флорианом в гости. Хозяин угостил их потрясающе вкусными коктейлями, и Флориан поинтересовался рецептом.
— Рецепт вторичен, — ответил Кейм. — Весь секрет в том, о чём ты думаешь в процессе приготовления напитка.
— И о чём же ты думал? — не унимался брат.
— О любимом мальчике. — На губах Кристиана появилась блуждающая улыбка. Его парень самодовольно улыбнулся, но Кристиан смотрел куда-то вдаль и улыбку эту вряд ли заметил.
— О тебе, — просто ответил Матиас. — С тех пор, как мы познакомились, я постоянно думаю только о тебе.
Это не было пафосом. Это было правдой. И говорить её было легко и приятно. Он слишком долго молчал, выражался иносказательно, делал всё возможное, чтобы овладеть искусством говорить правду, не говоря правды. Теперь с этим будет покончено. Если хочешь добиться результата, которого никогда не получал, придётся делать то, чего никогда не делал. Конечно, мальчишка может не принять всерьёз его слова, счесть их дешёвым флиртом, даже посмеяться над ним или возомнить о себе невесть что. Это было неважно. И не в выпивке было дело — не так уж много они выпили. Главным для Матиаса вдруг стала искренность перед самим собой. Желание сделать всё возможное, чтобы потом ему не в чем было себя упрекнуть.