Гарм с ревом принялся рвать всех, до кого смог дотянуться, к нему присоединился разъярённый Фенрир. Волк и огромный пес отогнали горожан, но явившаяся на шум городская стража и княжеская дружина переломили ход драки, оттеснив зверей к полыхающему зданию. Испуганная Хель убежала к своим мертвецам, ни за что не желая оставлять их. Локи пришлось тащить упирающуюся дочь силком, сжимая в другой руке магический посох и сквернословя сквозь зубы. Кажется, той ночью Фенрир на пару с Гармом впервые вволю утолили свою жажду крови. Налетевший ветер разнес искры от их горящего дома по окрестному кварталу, деревянные дома заполыхали, озаряя ночь багровым дымным пламенем. Они бежали прочь, сквозь вопли отчаяния и горя, мимо мечущихся теней, пытающихся спасти свои жалкие жизни и никчемный скарб, убивая всех, кто намеренно или по случайности оказывался на их пути, и вырывались за пределы города с погоней на хвосте. Устроив засаду, Локи и Фенрир перебили зарвавшихся преследователей - и, сменив облики, семья перебралась в другой город. Где спустя несколько месяцев повторилась та же самая история. Отпрыски Локи честно старались уподобиться смертным - но их природа неизменно брала верх. Конечно, в Мидгарде много городов. Можно переезжать снова и снова, но Локи претила мысль сделаться вечным беглецом. Одно дело - удирать от собственных сородичей, совсем другое - быть гонимым какими-то жалкими смертными! Надо было искать новое место, где укрыть подрастающих детей. Появляться в Ванахейме Локи опасался, соваться в мир воинственных цвергов или Льесальфахейм, где полно метких стрелков из лука и первостатейных чародеев - тоже. Оставался Ётунхейм. Они нашли уединенное место в Каменных горах и обосновались там. В этом мире, где не иссякла магия леса и камня, воды и воздуха, звериная оболочка Фенрира внезапно начала стремительно расти. Он уже примерно вдвое превышал в холке обычного волка, сравнявшись размерами с небольшой лошадью. Фенрир охотился в лесах на оленей, в горах - на снежных коз, приволакивая к общему костру свежую, еще пахнущую кровью и страхом добычу, в застывших глазах которой отражалось последнее, увиденное в жизни - приближающаяся пасть. Не брезговал он и стычками с обитавшими в горах троллями и ётунами. Ожившие порождения камня оказались ему не по зубам, а неподъёмные с виду ётунские дубины, как Фенрир быстро усвоил, бьют очень сильно и метко. Фенрир оставил взрослых великанов в покое и принялся выслеживать молодняк. Иногда троллятам удавалось убежать или отбиться, иногда - нет, и в такие дни Фенрир расхаживал с крайне самодовольным видом, облизываясь и ухмыляясь во всю пасть. Меж валунов некогда укоренилось сосновое семечко, выросшее в приземистое, с толстым шершавым стволом и густой кроной дерево. Чем-то древняя сосна напоминала Игдрассиль, Локи полюбил целыми днями сидеть в выемке меж огромных корней, кутаясь в меха и смотря, как над хребтами Каменных гор умирает солнце. Мысли его текли неспешно, с гибельной и сладкой обреченностью, с которой скользит по краю оступившийся путник, видя под собой распахнутую пропасть и слыша манящий зов. Локи пытался силой мысли отыскать Ёрмунганда, улавливая только шум волн, мерное дыхание океана и гулкое, тягучее пение вечных странников-китов. Из пещеры, ставшей им домом, выбиралась Хель и садилась поблизости. Гарм сворачивался у ее ног. Локи натащил ей магических трактатов, и юная чародейка медленно читала, водя пальцем по строчкам, или пыталась по отцовскому примеру освоить магию жестов. Здесь не было спасительного морока, и Локи видел, как отсроченная смерть все больше завладевает телом Хель. Она все еще была красива, дева в самой поре цветения - но ее цветок был насквозь прогнившим. Прибегал Фенрир, ложился рядом. Локи почесывал волка за ушами, гладил жёсткую, косматую шерсть, понимая - они тоже знают. Его дети слышат тонкий стон натянутой до отказа жилы, готовой вот-вот порваться. Все его хитроумие и колдовские таланты не в силах противостоять судьбе. Молот занесен, осталось только дождаться того мгновения, когда прицельный взгляд Хеймдалля остановится на них. «Может, стоило найти для них мать? Женщина сумела бы разъяснить, удержать... не для этого ли нужны женщины в мире? Вот только какая смертная или асинья смогла бы искренне полюбить чужих детей - тем более, вот таких детей? Сигюн, которая вечно таращится мне в спину взглядом недоенной козы или коровы, что не в силах отыскать собственное стойло? Сомневаюсь я что-то... Да, она милая, и они привязались бы к ней - и, если бы она ушла, это окончательно разбило бы им сердца». Иногда к Локи подкрадывалась на мягких лапах и усаживалась рядом удручающая в своей простоте и печали мысль - самые счастливые дни его жизни миновали, а он слишком поздно это понял. Бесконечные дни у теплого моря Ванахейма, когда его дети были малы и беспечны. Вместе они бродили по взморью, искали чаячьи гнёзда и собирали выброшенные морем ракушки, носились по берегу, болтали о всякой ерунде и смеялись... О, как они смеялись тогда, его дети, щедрые на любовь и счастье - и он смеялся вместе с ними, не бог, не головная боль Девяти Миров, но просто отец троих детей... Надо было тогда плюнуть на все, пожертвовать доброй частью магии и окутать старую крепость непроницаемым для времени покрывалом. Пусть бы года текли мимо, бессильные прикоснуться к Ёрму, Фенриру и Хель. Они всегда оставались бы такими, какими сохранила его память - веселыми, не ведающими бед и горестей детьми... Близится зима. Боги Асгарда редко спят, подобно смертным. Боги порой дремлют - в дреме видят будущее, кто отчётливо, кто смутно и неопределенно. Локи пригрезились его выросшие дети: Фенрир, волк, задевающий головой небо, чье ледяное дыхание обжигало огнем; Хель, прекрасная и ужасная, на троне из костей и оскаленных черепов, в окружении призраков и теней; Ёрмунганд - неостановимое, бесконечное движение переливающихся чешуйчатых колец среди морских волн. Он смотрел на них с высокой скалы, очарованный их грозной силой - и очнулся, услышав у входа в пещеру низкое, перекатывающееся рычание. Гарм и Фенрир стояли плечом к плечу, предостерегая неведомого врага от намерения сделать хотя бы шаг к их логову. Подхватив посох, Локи выбрался наружу. Ночью выпал снег, окутал горы, чистый и белоснежный, еще не ведающий ни звериной поступи, ни упавших на него капель крови. Ниже по склону не скрываясь и не прячась, высился посланник Асгарда - а за ним, шагах в десяти поодаль, топтался огромный, серый в яблоках конь. С этим конем было не все ладно. В полнейшем безветрии вокруг его колен крутились вихри снежной поземки, не позволяя четко увидеть и пересчитать ноги животного - то ли их четыре, как у всех бегающих тварей земных, то ли гораздо больше. Конь тряс густой гривой цвета начищенного серебра и фыркал облачками пара. Искрились камни на богатой уздечке жеребца, искрилось золото на доспехе незваного гостя, тускло сиял тяжелой сталью боевой молот в его руке. Точнее, на руке - кожаная петля на рукояти молота мирно обвивала запястье воина. - Тише, мальчики, - вполголоса окликнул Локи. Волк и пес переглянулись. Рычание стихло, но и тот, и другой пребывали в настороженности, готовые в любой миг сорваться и грызть врага. - Это всего лишь Тор и Слейпнир заглянули пожелать нам доброго утра. Намертво схваченный золотыми клешнями синий кристалл в навершии посоха Локи замерцал, впитывая рассеянную в воздухе магию. Локи отстраненно прикинул свои шансы в поединке с Громовержцем. Если удастся вывести из игры Мьёлльнир, можно потягаться. Главное, не подпускать Тора на расстояние вытянутой руки, а то впавший в берсерк здоровяк порой умудрялся кулаком прошибать магические щиты. Учуявший запах Локи конь вскинул голову и приветственно заржал. Локи помахал ему рукой - мол, все в порядке. За время, проведенное Локи за пределами Асгарда, жеребец вроде бы еще немного подрос и сделался шире в груди. Старший из отпрысков, лучший из коней. Что нашло на Одина, коли он разрешил Тору взять из конюшен именно Слейпнира? На шум из пещеры выскочила Хель. Наглухо закутанная в плащ из беличьих и заяч