Корабль-разведчик, выполняя плановый рейс, зарегистрировал в районе Беты Корви излучение импульсной энергии колоссальной мощности. Экипаж выяснил, что источником излучения является шестая планета, гигант с аммиачно-метановой атмосферой, и вывел корабль на круговую орбиту. Но не успел он подготовить зонды, которые могли бы работать в столь разрушительной атмосфере, как корвики сами вышли на контакт.
«Я ощутил давление — как будто огромная рука легла мне на голову и стала заталкивать в мозг новую информацию», — вспоминал капитан корабля-разведчика.
Несмотря на столь необычный способ общения, корвикам удалось весьма точно установить не только, что представляют собой нежданные гости, но и какой имеющийся у них товар они, достигшие невообразимого уровня научного развития, хотели бы заполучить.
«Пожалуй, можно привести такую аналогию, — продолжал капитан корабля. — Представьте кабинетного ученого, который посвятил полвека исследованию какого-то загадочного явления. Наконец он добивается успеха, и у него появляется время, чтобы оглядеться по сторонам. И тут он обнаруживает, что существует кое-что еще... например, девушки, — хихикнул капитан, — и секс. Теоретически он все это понимает, но на практике — ни бум-бум. Ну и, естественно, жаждет научиться».
Предметом сделки стала пьеса «Ромео и Джульетта», возбудившая у корвиков острое любопытство. Они просят, чтобы наши актеры научили их дублеров играть этот спектакль, причем сценическое движение должно быть приспособлено к условиям невесомости, существующей на Бете Корви. А оплатой послужит разработанный корвиками процесс стабилизации некоторых изотопов трансурановой группы, энергетический потенциал которых пока невозможно реализовать из-за необычайно короткого периода полураспада. Центральные Миры испытывают острейшую нужду в этом процессе, и Х-834 должна обеспечить успех этого драматического полета.
— Что ж, попытка не пытка, — проговорила Хельва.
— Не слышу уверенности.
— Слишком уж просто у них все получается. Возьмем этот пресловутый перенос сознания: откуда нам знать, что он не принесет неожиданных сюрпризов и наши люди навеки не застрянут в корвиканской шкуре?
— Вот почему тебя и снабдят системами контроля времени и отключения.
— А вдруг корвики, очарованные Джульеттой Ансры Колмер, отключат меня? — Шадресс ухмыльнулся и бросил на пульт управления схематический чертеж приемопередатчика.
— Каждый специалист по ЭЭГ в нашей галактике приложил к нему руку. В нем нет незамкнутых контуров и вообще ничего непредусмотренного схемой. К тому же его создали мы, а не корвики. Но они подчеркивают, что длительность пребывания в их оболочке для нашего биологического вида не должна превышать семи часов.
— Ого!
— Не горячись. Приемопередатчик снабжен реле времени, установленным на максимальный срок в семь часов, так что ничего не может случиться.
— А что произойдет с человеком по истечении максимального срока, если...
— Давай не будем изобретать себе лишних проблем. Их у нас и так предостаточно. Я сам беседовал с капитаном разведывательного корабля, и он смотрит на перенос весьма оптимистично. Он считает, что для труппы актеров это как раз то, что нужно. Стоит представить, что находишься на поверхности планеты, — раз! — и ты уже там. Ни тебе забот, ни хлопот. Сама простота!
— Простота имеет тенденцию перерастать в катастрофу.
Шадресс обозвал ее пессимисткой и снова углубился в задание. А она принялась перебирать полдюжины факторов, которые по пути до Беты Корви могут измениться самым роковым образом, и пришла к выводу, что неизвестное устройство — далеко не самый опасный из них.
Дополнительное усовершенствование, которым предстояло обзавестись ей самой, оказалось еще проще. Изучая компактный прибор под увеличением, она нашла новшество весьма оригинальным. Он соединит несколько мельчайших волокон, уже вживленных в кору ее головного мозга: одно глубоко уходит в ту область мозга, которая контролирует зрительные нервы, — ведь перенос сознания инициируется именно этим участком. Два других должны связать перекрестные рефлексы, что даст ей возможность прерывать и регулировать по времени перенос сознания подвижных участников эксперимента. Все три синапсовых контакта могут включаться автономно и не выводятся на пульт управления.
Присоединение предстояло выполнять под наркозом, и как раз эта перспектива не нравилась Хельве больше всего. Она вся сжалась от тягостных предчувствий, когда сам начальник базы Регул — неслыханная честь! — произнес набор слогов, отпиравший панель, которая была единственным доступом к ее капсуле, спрятанной в титановом пилоне. Ей показалось, что она целую вечность пребывала в полнейшей беззащитности, пока, наконец, он не коснулся клапана, подающего в оболочку усыпляющий газ. Хельва инстинктивно боялась беспамятства. Неужели несчастная 732 ощущала то же? Или ее безумие оказалось сильнее страха?
Не успела Хельва сформулировать эту мысль, как сознание снова вернулось к ней. Она изумленно оглядела пустую рубку: неужели шеф Рейли осмелился оставить ее без охраны? Потом поняла, что с тех пор, как ее посетил шеф, утекло немало времени — если быть точной, то целых восемнадцать часов, двадцать минут и тридцать две секунды.
— Ну что, Хельва, пришла в себя? — спросил, входя в шлюз, Шадресс Туро. — Надо же, они рассчитали время до секунды. Мне велено узнать, не болит ли у тебя голова.
— Голова? С какой стати — ведь у меня нет болевых рефлексов.
Она снова обвела глазами рубку, где рядом с кушетками появились приемопередатчики, а на стенах — щиты для их подключения. Во всех каютах установили дополнительные койки, а в пилотской — второй стол.
— Ну и видок, — вздохнула Хельва. — Ни дать ни взять — затрапезная пассажирская посудина.
— Так оно и есть, — с усмешкой поддакнул Шадресс. — И пассажиры уже на подходе.
Из лифта вышли пятеро мужчин, и Шадресс представил их Хельве. Но ей больше нравилось называть их про себя именами тех персонажей, чьи роли они исполняли. Знакомство было нарушено воем сирен и появлением целого каравана машин.
— Ансра, как всегда, устроила представление, — мрачно объявил актер, игравший герцога Эскала.
Похоже, никто не огорчился, когда Шадресс не впустил на борт никого из провожающих, в том числе и шефа Рейли. И поскольку сам шеф воспринял запрет добродушно, остальным ничего не оставалось, как последовать его примеру, а разочарованной Ансре — поднимаясь на лифте, расточать поклонникам улыбки и воздушные поцелуи.
— А вот и я, Хельва, — произнесла она беспечным тоном, который Хельву, разумеется, ни на миг не обманул.
— Добро пожаловать на борт, мисс Колмер, — ответила она, а про себя подумала: ты будешь подавать реплики, а я подыгрывать.
И тут же Ценком — на сей раз это был не Найал Паролан — объявил старт к орбитальной станции. Пробег был коротким, и скоро Хельва уже причаливала к шлюзу в секторе невесомости.
Сцена очень напоминала посадку на Дууре: в центре улыбающейся группы находились Даво, солар Прейн и Керла. Только здесь на борт поднялась вся компания, причем каждый из новых пассажиров вплыл в рубку с отменной ловкостью, после чего все устроились на кушетках и пристегнули ремни, готовясь к маневрированию и стартовому ускорению. И все это без лишних затрат времени и энергии.
Прейн выглядел так бодро и безмятежно, что Хельва взглянула на Керлу: она знала, что по выражению лица девушки сможет сделать вывод об истинном состоянии здоровья ее пациента. Но Керла сияла, глаза ее светились таким же блеском, что и у Прейна, и держалась она гордо и уверенно. Ей даже удалось приветливо кивнуть Ансре, которая улыбалась всем заученной улыбкой.
Рядом с ними Даво выглядел усталым и обеспокоенным. Он сразу направился к своей койке и забрался под ячеистое одеяло.