- Нет! - в это время рабы как ра расставили яства на настеленных для завтрака поверх козел досках; и вот конунг, подхватив золотой кубок с медом, так ударил им по этому временному "столу", что часть пенящегося напитка выплеснулась наружу. - Охота сейчас не забава, а необходимость, глупые вы мальчишки! "Рыбаки, землепашцы..." Я не могу послать их пахать землю зимой, или, может, вы бы сами осмелились выйти в море, когда каждый день бушует шторм? - на миг все смолкли, и сквозь толстые, сложенные из торфа стены явственно донесся грохот волн, дробящихся о прибрежные скалы, и пронзительный вой ветра.
Сыновья конунга пристыженно опустили головы. Хельги решил помочь младшим братьям.
- Это значит, что отец дает вам самое важное поручение! Если вы не набьете дичи, чтобы хватило и пришлым, и нам, чтобы достойно встретить гостей, народ будет голодать. Вы должны спасти от голода Земли Фьордов. Видят Асы, я даже завидую вам! Может, отпустишь меня с ними, отец?
Но Харальд усмехнулся в бороду, обгладывая копченую кабанью ногу и заедая ее ячменной лепешкой. Ингрид, в этот момент разгрызающая крепкими, как у молодой женщины, зубами кость жареного зайца, тоже слышала, о чем говорят ее дети, но не подала виду.
- Нет, Хельги, ты нужен мне здесь, - отвечал ему отец. - Поедешь со мной к тем, кто занят на строительстве. Поговорим с людьми, тебе, пожалуй, скорее удастся их успокоить. Вот пусть еще Хаук и Кнуд идут с охотниками. С моими сыновьями посылаю десяток викингов.
Названные побочные сыновья Харальда охотно согласились. Выросшие в усадьбе конунга хоть и не наравне с сыновьями от королевы Ингрид, но все же по факту рождения считавшиеся выше обычных воинов, они считали честью для себя доверие отца. И они гордились, когда Харальд награждал их не как сыновей, а как отличившихся воинов. А если кто-то из них носил в душе и другие мысли, то пока этого никто не знал.
А конунг продолжал раздавать поручения своим сыновьям.
- Эйстейн, Халльдор, отберите худших лошадей и свиней, которых не жаль заколоть. Следите сами, не доверяйте рабам. Лодин, Карл - к строителям. Учтите: если из новых домов ветер выдует все тепло, или дымовое отверстие будет заполнять зал дымом вместо того, чтобы вытягивать его наружу, - я отправлю вас самих жить в тех домах. Сын конунга ни в чем не должен осрамиться! А ты, Ульв Черный, пойдешь с лесорубами. Да, а где Ульв?
- Я здесь, мой конунг, - от стены отделился воин, высокий и крепко сложенный, очевидно, очень сильный, с непривычно темными для уроженца Земли Фьордов волосами. Он вышел вперед, пройдя между расступившимися перед ним сводными братьями, и остановился перед креслом Харальда, не произнося ни слова. Он один почему-то никогда не называл могущественного конунга отцом.
Все прочие сыновья Харальда, кем бы ни были их матери, с виду были истинные викинги. А вот Ульв, один из старших сыновей, унаследовал черные волосы от матери, привезенной откуда-то из мест за землей франков. Харальд теперь уже почти не помнил, какой была та женщина, она умерла от простуды через три года после рождения сына, так и не привыкнув к суровым северным зимам. Зато ее сын вырос, кто бы мог подумать, сильнее всех своих братьев, хоть и не мерился ни с кем специально своей силой. Еще с детства Ульв как будто понимал, что и происхождение, и внешность - все отличает его среди сверстников, и рос замкнутым, нелюдимым, почти не играл с другими детьми, предпочитая проводить дни в одиночестве. С возрастом его привычки не изменились. Иной раз по целым дням никто не слышал от Ульва ни слова. Вот и сегодня, пока не прозвучало его имя, он молча стоял возле одного из опорных столбов, как будто собирался еще и собой подпереть крышу Большого Дома для пущей надежности. Не позови его конунг, так и не выдал бы своего присутствия.
- Ты слышал, Ульв? Тебя я посылаю на заготовку леса, - на всякий случай повторил Харальд.
Самый чужой и непонятный из его сыновей только кивнул, соглашаясь. На его смуглом обветренном лице серые глаза казались светлее и острее отцовских, но все же были очень похожи - единственная несомненно общая черта.
- Я все слышал, мой конунг. Сейчас соберу людей рубить лес.
Ульв, не медля, направился к выходу, но тут неожиданно из-за пестрой драпировки на стене из южной тонкой ткани, украшенной невиданными в Стране Фьордов зверями и птицами, послышался насмешливый голос: