Такой была Астрид Светлая, младшая сестра ярла Ингвара, владельца Идре-фьорда, и возлюбленная Лейва Изгнанника.
Вскрикнув от радости, Лейв хотел обнять девушку, но та отстранилась и взглянула на него так строго, что у юноши опустились руки. Но все-таки он воскликнул, не теряя надежды:
- Астрид, любимая! Я знал, что ты непременно придешь, если только этот бездельник Рунн правильно передал тебе мою просьбу, - тем временем сам Рунн, поняв намек, поспешил исчезнуть в кустах, как и сопровождавшая девушку рабыня. Лейв и Астрид остались одни.
Девушка не сразу ответила; она молчала, опустив голову, теребя пальцами свои браслеты, как будто ей совсем не нравилось то, что она должна была сказать.
- Я пришла проститься, Лейв, - наконец, тихо проговорила она. - Через четыре дня мы отплываем в Сванехольм, к конунгу Харальду. Брат ни за что не оставит меня дома на всю зиму. Он говорит, что я достаточно красива, чтобы кто-нибудь из сыновей конунга взял меня в жены.
- Тут он прав! Если бы королевой становилась прекраснейшая из женщин, то в наше время одна лишь ты могла бы ею стать, - с воодушевлением подтвердил Лейв, снова протягивая руки, чтобы обнять девушку. И снова она отстранилась.
- Не надо, Лейв. Если мне суждено стать женой другого, я не хочу давать своему мужу повод для недоверия. Я буду помнить тебя всегда, что бы со мной не стало.
Стоило ей заговорить о своем замужестве, как лицо Лейва исказилось: зубы хищно оскалились, в глазах вспыхнуло темное пламя, и бледное, как мел, лицо стало почти страшным. Усилием воли он заставил себя успокоиться, и заговорил с девушкой так, словно его ничуть не беспокоило то, что для нее было уже решенным делом. Только вот губы его еще кривились в судорожной усмешке.
- Клянусь Одином, Тором и Фрейей, моя Астрид: ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня! Тебе кажется, что нет возможности предотвратить то, что для нас готовится, я же не вижу здесь преград! Послушай, что мне открыл Гест...
Услышав это имя, девушка вздрогнула, как от порыва ледяного ветра, хоть и было тепло.
- Ты говорил с Гестом? С этим бродячим колдуном, о котором никто не знает, какого он рода и откуда взялся?
- Подожди, Астрид! Не спеши осуждать его, - Лейв стремительно подошел к девушке и взял ее за руки, причем она больше уже не возражала - прикосновение давно затвердевших, натертых веслом драккара и рукоятью меча ладоней оказалось неожиданно приятным. Ободренный ее реакцией, молодой викинг продолжал еще решительнее:
- Да, я говорил с Гестом. Точнее, он сам заговорил со мной вчера возле реки, а куда и откуда он направлялся - известно ему одному. Он назвал мое имя и имя моего отца - мог ли я не отозваться?
- Не мог, - Астрид перевела дыхание. - Как же он после этого не колдун? Но скажи до конца: о чем он говорил тебе?
- Он сказал... Я помню каждое слово в точности: "Что дороже для викинга: его погибший драккар или живущая сейчас любовь? Ты, Лейв Изгнанник, сын Торкеля Норландца, можешь еще обрести счастье с сестрой ярла. Скажи ей, пусть на четвертое утро, начиная с нынешнего, она приедет со своими служанками на Сосновый Остров стирать праздничную одежду и собирать малину, которой там наспело много. И тогда ты со своими воинами похитишь их и увезешь далеко-далеко, прочь от земли фьордов, туда, где не слышен шум моря, одно лишь море зеленой листвы шумит и колышется под ветром. Следуйте на запад - там вас встретят лес и горы. Как только пройдете их, окажетесь в широкой долине, где смелый и трудолюбивый человек сможет прокормиться, выращивая ячмень и разводя скот. Там теплее, чем повсюду в горах, а из земли бьет горячий гейзер. Увидев его, вы не ошибетесь, куда попали. Если бы не ты, еще не скоро люди племени фьордов забрались так далеко, так что вас никто не найдет. Но решишься ли ты, викинг, уйти в неизвестность? Если ты в самом деле любишь ее, должен быть готов на все, даже начать жизнь сначала, - вот так Гест сказал мне.
Астрид, бледная, сосредоточенная, прислонилась к могучему стволу ясеня, словно у нее задрожали колени. Возможно, так и было - уж очень дерзкие замыслы открывал ей Лейв, да еще с подачи загадочного Геста, которому мало кто доверял по-настоящему.