- А что же вы молчите, когда смеются над вашим братом? А, Халльдор, Лодин, Карл, Эйстейн? Так-то в роду конунга поддерживают друг друга? Или, раз ваши матери были служанки, то и у вас честь трэлей? А ты, Кнуд? Ведь Хаук - твой родной брат, от одной матери!
- Смолкни, ты, рыжая поганка! - воскликнул Кнуд, замахнувшись в сторону Йорма чашей. И тотчас к нему присоединились другие братья, перебивая друг друга: - Катись туда, где мы тебя не достанем, если хочешь уцелеть! Ты хуже комара и слепня: они кусают только летом, а твой ядовитый язык не знает удержу в любое время! Убирайся прочь - или подойди ближе, мы тебе покажем, что нас не стоит задевать безнаказанно!
Видя, что они готовы исполнить свою угрозу, Йорм поспешно юркнул за широкую спину Ульва Черного, единственного из братьев, до сих пор не обращавшего на него внимания. Ухмыльнувшись еще хитрее, Йорм вкрадчиво поинтересовался:
- А почему ты, Молчаливый, не кричишь со всеми? Интересно, что такого ты найдешь мне сказать?
Ульв медленно поднял голову, тщательно догрыз лосиное ребро, и, наконец, произнес невозмутимо:
- Братья мои говорят правду, - и снова умолк, никто больше не мог добиться от него ни слова.
Не молчали зато остальные сыновья конунга. Когда после града проклятий уже готовы были полететь в сторону Йорма кости и кубки, тот проворно обежал собравшихся за длинными досками и забрался на почетный помост, к креслу самого конунга.
- Вот, дядюшка, никто в твоей семье не любит меня! - Йорм скорчил огорченную мину. - Я всего-то хочу сделать твой пир веселым, а они не понимают, гонят меня! У них чуткости не больше, чем у медведей!
Харальд усмехнулся; его отчасти забавляла недавняя перепалка, но все-таки он счел нужным укорить воспитанника:
- Еще никто в Земле Фьордов не отказывался от хорошей шутки на пиру; острое слово, как соль, приправляет и застолье, и беседу. Но не надо всем стоит смеяться, ты же ни с кем не считаешься, не уважаешь.
- Это не так, дядюшка! - Йорм, казалось, расстроился, даже шмыгнул носом, присаживаясь на покрытый ковром помост у ног Харальда и принимаясь играть своим поясом, так что его золотые кисти мелькали, как подхваченные ветром листья. - Тебя-то, уж конечно, я уважаю! Настолько, что даже согласен помолчать, пока мой конунг с высоты своей власти прогонит йотунов, как собак! Кто же может сравниться с тобой, великий повелитель Земли Фьордов? Прикажи зиме остановиться! Обругай тех, кто несет холода и шторма, прими решение, чтобы они прекратились!
Начал он было так искренне, что Харальд не сразу понял, что над ним издеваются. А когда понял, произнес еще спокойно, но с разгорающимся гневом:
- Какое решение я приму - это мое дело, а не болтливого мальчишки, наряженного, как муж женовидный! Ты бы лучше вспомнил, как владеть мечом и копьем, они скоро могут пригодиться, а ты их в руках не удержишь. Теперь прочь с глаз моих! Не будь ты моим воспитанником, я бы не стал тебя защищать от других, - он хотел было пнуть Йорма, но тот уже отскочил в сторону.
- И когда это ты защищал меня, не припомню! Меня всю жизнь выручали собственный ум и быстрые ноги. А ты... Ты, великий конунг, даже своей жене не можешь приказать, куда тебе вести воинов в бой!
Самое досадное - что это происходило в присутствии гостей. В кругу семьи к выходкам Йорма давно привыкли, но чтобы он осмелился оскорблять конунга и его родных в присутствии чуть ли не всей знати Страны Фьордов, никто не мог представить. Конунг молча оглядел гостей. Большинство, вроде бы, делают вид, что ничего не замечают, но кто может поручиться, что они не смеются про себя?
- Моя жена, королева Ингрид - величайшая из жен, она не нуждается в приказах и поучениях, даже моих, - гордо ответил Харальд.
А сама Ингрид, и прежде едва терпевшая Йорма, еще выше вскинула голову и проговорила низким, почти мужским голосом:
- Не тебе, выросший из милости в доме моего мужа, чернить тех, кто выше тебя!
Под ледяным взглядом синих глаз королевы Йорм поежился, но и тут нашелся с ответом:
- Это кого же мне здесь считать выше себя, тетушка Ингрид? Знаю я вас всех с детства, и вы такие же люди, не Асы с неба и не светлые альвы. Не признаю за вами права судить меня, уж точно не за тобой, королева! Сперва научись хоть под старость быть ласковой женой своему мужу.
Сигурд с Гуттормом с возмущенными воплями вскинулись защищать мать, но старший брат опередил их. Крепко, но осторожно ухватив Йорма за плечо, Хельги осведомился у него, казалось, совсем не зло, даже слегка улыбаясь: