Но больше ничего не произошло, и они благополучно дошли до большой поляны, откуда предполагалось загонщикам разойтись в разные стороны...
Зоркие глаза Рольфа Седого первыми заметили это, но он сдержался, чуть ли не впервые в жизни отказываясь принимать увиденное таким, как есть. То, что он видел, было настолько чудовищно, что не хотелось в это верить. Пусть это окажется ошибкой, обманом зрения, колдовским наваждением.
Но и Харальд уже увидел его. Бросился вперед, опережая более молодых и забывая о недавно полученной ране. Упал на колени рядом с лежащим на земле.
- Хельги, сынок!
Хельги лежал лицом вверх, его лицо осталось спокойным, будто во сне. Только широко раскрытые синие глаза неподвижно глядели в серое осеннее небо.
В его груди, в самом сердце, торчала стрела с серым оперением.
Воцарилось тяжелое молчание. Никто не хотел верить своим глазам, никто не мог вымолвить ни слова. Младшие братья открыто плакали, обнявшись. Им сейчас не было дела до поучений отца о том, что мужчина должен в любой ситуации владеть собой. Да и конунг сейчас не видел их; он неподвижно замер, согнувшись, над телом старшего сына, только его широкие плечи вздрагивали.
Наконец, он произнес сдавленным голосом, будто каждое слово душило его:
- Как же это, Хельги, сынок? Вправду ли я вижу тебя со стрелой в груди? Скажи, что это сон, обман, наваждение! Ну, поднимись же с земли, улыбнись, как солнце, встающее над морем, и скажи, что останешься с нами! Но нет, ты лежишь неподвижно... Хельги, Хельги, скажи хотя бы, кто мог... у кого поднялась рука? Тебя все любили в нашей семье и повсюду в Стране Фьордов; откуда же прилетела эта стрела?
Тем временем на поляну вышли прочие сыновья конунга, придя на зов сигнального рога. Охотники расступились, пропуская их к месту преступления. И они тоже смотрели, потрясенные. Да и как поверить, что лучший из них - Хельги, которого весь народ без зависти звал Прекрасным, Лучезарным, - мог погибнуть не в бою от вражеских рук, а на охоте, от чьей-то стрелы?
Первым пришел в себя Рольф. Хоть он давно связал свою жизнь с семьей конунга Харальда, так что не мыслил себя вне ее, все же рассудительность не покинула его и теперь. Выяснить правду об этом чудовищном преступлении тоже входило в обязанности начальника телохранителей. И он, подойдя к Харальду, сказал несколько слов ему на ухо. Тот, казалось, не сразу понял, что происходит. Наконец, кивнул и снова склонился над телом сына.
А Рольф повернулся к внебрачным сыновьям конунга. Кто знает, что они могли сделать, уйдя с загонщиками в лес...
- Конунг велел мне спросить: у кого из вас стрелы с серым оперением? Хельги был убит именно такой стрелой.
На самом деле Рольф прекрасно помнил это без всяких вопросов, как и обо всем, что касалось семьи Харальда. Но, задав вопрос, он пристально оглядел всех по очереди, внимательно следя за их реакцией.
Вперед на два шага вышел Хаук, бледный, как смерть, растерянный не только гибелью брата по отцу, но и вопросом Рольфа.
- У меня, - не проговорил он, а недоумевающе промямлил. - Но о чем ты говоришь? Как это может быть, чтобы моей стрелой?
- Взгляни сам!
Хаук увидел и рухнул на колени рядом с телом брата, застонал, вцепившись пальцами в пожухлую желтую траву.
- Отец, это не я! - воскликнул он, вскинув глаза на конунга. - Стрела моя, но я не стрелял! Я не знаю, кто это...
Но уже все взгляды обратились на Хаука. Сперва недоумевающие, растерянные, потом - гневные, обвиняющие.
- Так это Хаук убил Хельги?! - воскликнул кто-то из братьев, и они разом надвинулись на него. Топор Стирбьерна уже взметнулся над головой обвиняемого...
Но в этот миг раздался голос Харальда, еще глухой и надрывный, но уже с вновь ожившими властными интонациями:
- Оставьте его! Все же он мой сын... как и тот, что лежит сейчас мертвым. Нельзя убить его, как собаку, сперва надо разобраться во всем.
Люди расступились, один только обвиняемый остался стоять на коленях перед конунгом, удерживаемый тяжелой рукой Рольфа.
Он вскинул голову и благодарно кивнул.
- Спасибо тебе и на этом, отец!
- Не радуйся: я не из-за тебя остановил их, - ответил Харольд. - Признавайся, ты ли убил своего брата Хельги?