Но вот наверху пророкотал гром, сначала чуть слышно, затем громче и громче. Сразу стих, будто испуганно притаился, ветер, упали волны. Тор все-таки отозвался на молитву Стирбьерна! Со страшным грохотом ударила молния, распоров завесу тьмы, как нож прорезает ткань. Всего одна молния, длинная и ветвистая, как дерево, осветила весь фьорд холодным сине-белым сиянием. Но этого было достаточно, чтобы разглядеть верный путь. В следующий миг снова стемнело, но теперь уж никто бы не сбил викингов с толку.
Будто преследуя друг друга, уцелевшие драккары спешили к берегу, и на каждом гребцы предпринимали все возможное, чтобы придти первыми. Природный азарт северных воинов взял свое, и все стремились к победе. Не просто над другими кораблями и их командой. Над штормовым морем, поглотившим только что "Морской ястреб", над йотунами, устрашенными молнией Тора. Над мелькнувшими у каждого хоть ненадолго опасениями, недостойными викингов. В память о всех погибших, чтобы порадовались за живых...
Воодушевление Стирбьерна, получившего столь зримый ответ от своего божественного покровителя, передалось и всей его команде, так что долгое время "Молот Тора" шел первым. Но он был тяжелее прочих драккаров, к тому же перегружен, приняв на борт дополнительных людей, и вот, уже неподалеку от берега, его обогнал "Морской змей" из Идре-фьорда. Вильнув кормой, опередил соперника всего лишь на две длины корпуса, и первым причалил к берегу, где с надеждой и тревогой их ждал народ. Ярл Ингвар сам не знал, для чего ему так захотелось победить в это мгновение. Быть может, ему представились медно-рыжие кудри Фрейдис, дочери конунга, хоть он пока еще не пытался ни о чем сговариваться ни с ней самой, ни с ее семьей. Не время было об этом думать перед самой войной, которая, еще не начавшись, уже забирала человеческие жизни, причем среди лучших. Но все же, вопреки всему, Ингвару было приятно, если Фрейдис была сейчас на берегу и видела, что он пришел первым...
Так завершилось погребение Хельги.
Глава 12. Хозяин Каменного Кургана
Скрытое завесой тьмы солнце стало лишь началом людских бед. Вслед за кромешной ночью на остывшую землю пришел холод. Вместо ледяного дождя теперь беспрестанно шел снег. От него становилось немного светлее, особенно когда светила луна и на небо высыпали звезды, - но это было единственным его преимуществом. Снег заметал до половины дома и все постройки, так что людям приходилось прокапывать себе дорогу, чтобы выйти наружу для обычных повседневных дел. А землянки рабов и поселенцев заносило снегом полностью, и им не оставалось ничего другого, как ночевать под сугробами, подобно тетеревам и куропаткам. Но несколько землянок уже обрушились, не выдержав тяжести снега; живущие в них погибли.
На море день и ночь бушевал шторм. Всем рыбакам давно пришлось переселиться на берег, оставив свой привычный дом, лодку и сети в добычу ветру и волнам. Им тоже предстояло устраиваться, и не без труда. Единственным источником пропитания становилась охота, но и она все чаще становилась безрезультатной. От мороза и снега звери страдали еще больше людей. Глубокий снег мешал травоядным откапывать себе корм, в нем вязли обессиленные голодом зубры, олени, лоси. А легкие косули и зайцы проваливались в снег на каждом шагу. Охотникам легко было брать измученную дичь, но вот найти ее становилось все труднее. А с недостатком дичи стали голодать и хищники. Волки сбивались в стаи, кружили вокруг человеческих жилищ, уже без страха заступали дорогу охотникам в лесу. Как лесные демоны, таились хитрые, но и дерзкие рыси. И даже медведи не все залегли в спячку; многие остались бродить по лесам, ища хоть какую-то поживу, отощалые, с впавшими боками, они рычали грозно и печально. А ведь зима только начиналась, и никто не мог сказать, придет ли ей конец!
Только над Священной Рощей по-прежнему светило солнце; хоть и по-зимнему бледное, оно казалось настоящим чудом отвыкшим от света людям. Оно как будто говорило что боги не отвернулись от племени фьордов, но лишь посылают им испытание, которое предстоит выдержать с честью. Ничего более определенного не могли ответить даже жрецы, заколов десять пожертвованных конунгом белых быков и испив их крови. Иногда этот напиток помогал получить знамения от высших сил, но теперь те молчали. А людям становилось все труднее.
Однажды ночью (так теперь называлось то время, когда на небе не светила луна) в одном из поселков бондов поодаль от Сванехольм-фьорда на сеновале шептались четверо парней. Не будь так темно, можно было бы увидеть, что они одеты бедно: холщовые рубашки и штаны, куртки из звериных шкур. Лен или шерсть их семьи, как видно, не могли себе позволить. Они уселись в кружок, сблизив головы, и поминутно замолкали, стоило лишь показаться, что кто-то идет.