Два мальчика на санях находились дальше других и, наверное, только благодаря этому уцелели. Да еще лошадь, в отличие от людей, испытавшая при явлении Золотой Змеи вполне однозначное чувство: ужас и желание оказаться как можно дальше, рванула с места с силой целой тройки, так что Свену не пришлось и подгонять ее. Остановилась она, лишь когда луна готова была уже закатиться, зато родной берег, где теперь правили Ужас и Смерть, остался далеко позади.
Свен выпряг лошадь, понимая, что ей надо найти хоть какую-то пищу, иначе не сможет везти дальше. Сам он нашел в санях сверток с копченым мясом и отрезал по кусочку себе и Кари. Тот взял еду, не задумываясь, и вдруг уткнулся лицом в колени и зашептал, глотая слезы, с трудом, будто каждое слово раздирало горло:
- Я все видел... Отец дрался, но его убили. Убили волки, которые на самом деле люди. Все вместе, поодиночке бы не смогли. Я все видел! Маму, бабушку и брата с сестрой сожгли заживо в доме, и еще многих, многих... Я видел, как кровь бежала по улицам... А потом пришла она, Золотая Змея! Она была ужаснее всего! Я все видел, все, все...
Он плакал, не останавливаясь, пока не изнемог, и Свен не утешал его. Не дело успокаивать мужчину, как плаксивую девчонку. И ему тоже было о ком подумать и с кем проститься, но он, как старший, обязан был держаться.
- Потерпи, Кари. Мертвых не вернешь, но мы еще можем отомстить за них, - слова из старых песен показались ему самому невероятно фальшивыми, но младший мальчик, всхлипнул последний раз, поднял голову.
- Пусть могучий Тор поразит Мьолльниром проклятую Золотую Змею! Пусть Один начертит самые зловещие руны у нее на пути! Пусть все Асы обратят против нее самые сильные заклятья!
Свен взглянул на него с усмешкой.
- Никого не забудь, всем помолись непременно! А по мне, боги к нам с неба не спустятся и за нас ничего не сделают, если мы сами себе не поможем.
Кари вздрогнул от этих слов, как от ледяного ветра.
- Ты что, не веришь в богов? А на кого тогда надеяться? На твоего Стирбьерна?
Имя знаменитого викинга, о котором Свен вспоминал совсем недавно - теперь обоим казалось, что это было тысячу лет назад, - прозвучало в лесной глуши странно и нелепо, будто обломок прежней благополучной жизни. Но старший мальчик кивнул, услышав его.
- Ну да. А почему бы нет? Мы поедем в Сванехольм и расскажем, что случилось. Может быть, тогда отомстят за наших родных, - он повернулся к лежащему в санях Кари, чтобы укрыть его полушубком.
Наутро они двинулись дальше - два мальчика, единственных выживших на расстоянии многих дней пути. Они только не знали, что выполняют как раз то, чего хотел от них враг.
Глава 17. Роковой шаг
Когда двое чудом спасшихся мальчишек добрались до развалин Сванехольма, все пошло в соответствии с ожиданиями Морны. Правда, рассказать о новых злодеяниях врагов довелось не в богатой усадьбе конунга, как представляли дети, а в потрепанном походном шатре, поставленном в Священной Роще. Да и на бледных, изможденных лицах уцелевших жителей, почти таких же оборванных и исхудавших, как и Свен с Кари, лишь изредка вспыхивало сочувствие. Что для них значили чужие бедствия, когда каждый из них уже сам пережил слишком много и для самого закаленного воина? Третьего дня осажденные предприняли вылазку, и много людей погибло, и теперь среди тех, кто собрался в шатре конунга, немало было раненых. Выпавший накануне снег не мог замести черного пепла от костров, где сжигали погибших. Правда, их гибель оставляла больше провизии для выживших. Каждое утро королева Ингрид лично отмеряла каждому воину, каждой семье порции сушеного мяса и овощей на весь день. Но при этом на долю каждого все равно доставалось прискорбно мало. В землянках то и дело слышался плач вместе с надрывным кашлем. Дети, старики и раненые легко простужались в холодных жилищах, и их погребальные костры тоже загорались каждую ночь. Едкий запах мокрого пепла был первым, на что обращалось внимание в Священной Роще. Стаи черных воронов раскачивались на голых ветвях деревьев и оглушительно каркали, ничуть не боясь людей. Что предвещали птицы Одина - отмщение и победу или же всеобщую гибель Племени Фьордов - кто мог сказать?
Сам конунг Харальд выслушал мальчиков, сидя на бревне вместо кресла, такой же мрачный, как и большинство его подданных. В недавней битве был ранен отравленной стрелой последний из его законных сыновей, Сигурд, и вот уже три дня горел в лихорадке, не приходя в себя. Похоже было, что весь его род обречен на гибель. Конунг не мог с этим смириться, не попытавшись найти выход, но все, что он мог сделать, оборачивалось еще худшими бедствиями, как эта вылазка. Теперь Харальд был близок к отчаянию. Он сильно постарел и похудел, волосы поседели в последнее время сильнее, чем за всю предыдущую жизнь, глаза провалились. Стоявшие за его спиной Стирбьерн, Ульв Черный и Рольф выглядели рядом с ним могучими и несокрушимыми богатырями.