- Значит, наш последний сын умер! - эхом повторил Харальд, и его лицо вдруг жутко исказилось, превратившись в маску злобного тролля. Все еще держа в руках нож и палку, он с силой сделал на ней три глубоких надреза, каждый раз откалывая по большой щепке. Подержал их на ладони и громко произнес:
- Хельги! Сигурд! Гутторм!
Произнося эти имена, он, одну за другой, швырнул в костер все три щепки. Потом переломил об колено палку и бросил ее туда же. И вдруг, вскочив на ноги, точно сразу помолодел, конунг Земли Фьордов дико закричал:
- Все погибло для нас! К чему нам притворяться живыми, остатки моего гордого племени? Зачем отсиживаться в Священной Роще, как трусы, пытаясь оттянуть неизбежное? Одно сокровище нам еще осталось, самое драгоценное из всех: доблестная смерть по собственному выбору! Я иду в свой последний бой, и вы ступайте за мной!
Он принялся надевать доспехи, свирепо оглядывая собравшихся ярлов и викингов, и своих уцелевших сыновей: Кнуда и Халльдора, Лодина, Карла и Ульва Черного. Те переглядывались между собой, не двигаясь с места, думая про себя, что отец и прежде их ни во что не ставил, а теперь с радостью отдал бы их всех, чтобы хоть один из законных сыновей ожил, будь это возможно. Наконец, Ульв решился: схватил конунга за руку, заступая ему дорогу. И вдруг заговорил горячо и убежденно, точно всю жизнь готовился именно к этой речи:
- Мой конунг, сейчас не время идти в бой! Дай хотя бы несколько дней, чтобы люди залечили раны, отдохнули, восстановили сломанное оружие. А еще - подожди вестей от Стирбьерна! Быть может, он и вправду убьет Золотую Змею, и тогда мы сможем победить. Да мы и так сможем, но не сейчас! Я понимаю, тебе сейчас больно, но не посылай людей на смерть. Не убивай свой народ!
Все, кто слышал речь Ульва, на мгновение замерли с раскрытыми ртами: уж такого никто не ждал, особенно братья! Но Харальд не удивлялся; он, точно раненый медведь, желал лишь мести врагу, и не признавал никого, кто пытался его удержать. Свободной рукой он замахнулся и ударил Ульва в лицо. Тот пошатнулся, и конунг крикнул ему:
- Если ты не трус, вооружайся и следуй за мной! И вы все! - он обвел бешеным взглядом собравшихся викингов, и никто больше не осмелился возразить. Даже Рольф Седой, скрипнув зубами, последовал за Харальдом. Не время было теперь отказываться от службы, даже если конунг обезумел. На выходе из шатра начальник телохранителей уловил шепот Фрейдис, прощающейся перед боем с ярлом Ингваром, и теперь был готов встретить свою судьбу...
Нападение горстки отчаявшихся викингов было столь внезапным, что в лагере Других Народов, расположенном к востоку от Священной Рощи, поначалу даже растерялись. Они, конечно, выставили надежную стражу на случай новой вылазки людей, но отряд Харальда смял ее так быстро, что никто не успел поднять тревогу. К тому же, воины Золотой Змеи, уже считающие себя победителями, отчасти утратили бдительность и никак не ожидали, что совсем недавно разбитый едва не на голову враг так быстро решится вновь напасть. Над лагерем разносились радостные вопли йотунов, опустошивших все запасы на развалинах Сванехольма, еще более громкие песни вперемешку с бранью - со стороны союзных им людей, устроивших пир и деливших добычу, и все это заглушалось громовым храпом троллей, а разбудить их бывает совсем не просто. В результате, первый натиск викингов оказался настолько успешен, как они сами не могли и надеяться.
С жутким хохотом Харальд разрубил голову йотуну-змею, державшему знамя; оно было багряным, цвета запекшейся крови, и на нем изгибалась кольцом золотая змея, соединив голову и хвост... Конунг выхватил знамя из рук убитого противника и долго с наслаждением топтал его, ворча и задыхаясь от ярости. Потом, увидев приближающийся вражеский отряд, бросился ему навстречу, увлекая своих воинов.
- Вот тебе, получай, вражье отродье! - кричал Харальд, рубя первого же врага. - Вот вам всем! Вы пришли убить нас? Ну так убейте, только прежде немало ваших пойдет к Хель! Ну, кому из вас победа дороже жизни, ступайте сюда! Получите: за Хельги! За Сигурда! За Гутторма!
С каждым возгласом конунг укладывал по противнику, не замечая собственных ран, превратившись в берсерка; его силы, казалось, удесятерились. Следующие за ним викинги, почти такие же яростные, прокладывали себе путь сквозь вражеский лагерь. Наконец-то они могли отплатить за гибель близких и собственные лишения!