Длинные весла драккара сильно и ритмично вспарывали волны. В умелых руках викингов они быстро несли корабль вперед, волнуя море под собой. Соленые брызги высыхали на лице разгоряченных греблей мужчин. Они спешили как можно скорее встретиться с Золотой Змеей, поэтому работали в полную силу. Ели и спали по очереди, не мешая товарищам. Когда даже их могучие мускулы начинали ныть от усталости, и от нескончаемой монотонной работы закрывались глаза, Бьярни-скальд декламировал им очередную сагу, известную всем на протяжении многих поколений или созданную им самим, перекрикивая свист встречного ветра. В его песнях не было места изматывающему, пусть и благородному, достойному лишь свободных, труду. Звенели мечи, пели стрелы, трубили боевые рога, храбрые герои совершали подвиги и погибали, и за ними приходили прекрасные девы с лебедиными крыльями, чтобы забрать в Вальхаллу. В этих песнях была настоящая жизнь, и воины, слушая их, воодушевлялись. А иногда кто-нибудь из опытных викингов, что на этом самом "Молоте Тора" преодолели Ледяную Преграду и открыли Землю Закатного Солнца, принимался рассказывать о былых походах, не прекращая грести, насколько хватало дыхания, и тогда остальная команда вновь обретала веру в себя. В самом деле, им ли, повидавшим все ужасы северных морей и страны, о которых не пелось даже в сагах, теперь бояться темноты, как детям? В море дорог не выбито, каждый корабль прокладывает себе путь сам, а уж команда Стирбьерна никогда не боялась мест, где еще никто не бывал. А теперь они не так уж и далеко вышли в открытое море, лишь настолько, чтобы не налететь в темноте на невидимую скалу. И не беда, что впереди темно, хоть глаз выколи, а собрались они на охоту на самым опасным чудовищем северных морей, могущественной Золотой Змеей...
Те из викингов, что давно плавали со Стирбьерном, не сомневались в успехе, хорошо зная, что их вождь способен добиться любой цели, чего бы это не стоило ему самому и окружающим. Правда, половина команды вышла на "Молоте Тора" впервые, и тем трудно было скрыть опасения. Втайне они подозрительно косились в сторону Стирбьерна, когда, при свете луны и звезд или в кромешной тьме, видели на носу драккара его высокую фигуру, такую же непреклонную, как изваяние Тора. А время от времени он, оставив рулевое весло на кого-нибудь из опытных викингов, сам присоединялся к гребцам, сообщая им мощный ритм. Морской король почти не отдыхал, будто нечто невидимое подгоняло его, не позволяя отвлечься хотя бы ненадолго. Он мало разговаривал с людьми, лишь иногда задумчиво ерошил белокурые головы мальчиков, когда, взяв их с собой, прокладывал курс корабля - или высматривал, не мелькнет ли впереди золотой блеск змеиных колец.
Но Золотая Змея все не появлялась, будто и впрямь была всего лишь страшной легендой мореплавателей. Зато в темноте порой мелькали над волнами белесые, будто выцветшие, щупальца гигантских кракенов, проносились стремительные морские змеи, а позади драккара то и дело показывались высокие треугольные плавники китов-косаток, будто провожая людей. Как-то Ингольф с тревогой спросил у Стирбьерна, не нападут ли морские чудовища на драккар. Но тот уверенно покачал косматой рыжей головой.
- Нет. Не для того я искал ее всю жизнь, чтобы она спряталась за спинами своей шайки. Она выйдет нам навстречу.
Его собеседник недоверчиво фыркнул в ответ; не очень-то ему верилось, что Золотая Змея сделает то, чего от нее ждут. Но кто знает; быть может, у Стирбьерна и есть причины для такой уверенности. Вождь викингов выглядел как человек, которого властно влечет его судьба, и он принял ее решение и слился с ней, сам став судьбой - своей и команды "Молота Тора", а может, и не только их.
Только один человек на борту драккара смел открыто осуждать приказы Стирбьерна. Это был Йорм, которому плавание отнюдь не привило дисциплины, необходимой в любом походе. Ему приходилось трудно: единственный из всей команды, он никогда раньше не вращал весло драккара, и в первый же день ему пришлось надеть рукавицы, чтобы не стереть ладони в кровь. Но ничто не могло защитить от перенапряжения его спину и плечи, и руки, готовые вырваться из суставов. Каждый раз, как приходила его очередь отдыхать, Йорм наскоро съедал нехитрую ежедневную порцию и заваливался спать на корме, завернувшись в плащ, будто падал в черную яму. А когда его расталкивали, совершенно непритворно стонал, отнюдь не успевая отдохнуть за короткое время. Йорм с завистью смотрел на викингов, привыкших с ранней юности вращать весло, постепенно заменяемое все более тяжелым. Сам он сроду нисколько не интересовался подобными упражнениями, предпочитая им общество хорошеньких девушек. А теперь изнеженному воспитаннику конунга приходилось расплачиваться непроходящей усталостью и болью во всем теле, когда остальным все было нипочем. Он еще пытался шутить, точнее - насмехаться надо всем вокруг, потому что не мог так просто изменить своих привычек, но самому Йорму при этом было отнюдь не весело.