И вот однажды над миской похлебки из селедок с овсянкой он, тоскливо вспоминая богатые пиры в доме конунга, унылым тоном спросил у Бьярни-скальда:
- Для того ли ты пел свои песни легковерным людям, чтобы они пошли за Стирбьерном тролль знает куда? Знает ли он сам, куда плыть? Уверен, что мы не найдем никакой Золотой Змеи. Если она где-то и есть, то, уж конечно, не приходит по зову. А Стирбьерн, похоже, думает только о ней. Бросил Сванехольм во время войны, беременную жену... Если вы не хотите все пойти на корм рыбам, лучше связать его, как обычного безумца, и повернуть домой...
Он не договорил - жесткие пальцы Бьярни, одинаково ловко владевшие секирой, веслом драккара и арфой, обхватили его за плечи.
- Это не Стирбьерн, а ты безумен, а твой язык ядовит, как воды потоков Эливагара! Не надейся найти предателей и трусов на "Молоте Тора". Мы идем на поиски самого большого приключения, что когда-нибудь выпадало на долю викингов. А тому, кто мечтает о безопасности, лучше сидеть дома, - усмехнулся скальд, подумав, что остаться на пепелище Сванехольма Йорму вряд ли было бы спокойнее. - А если ты еще с кем-то заведешь такой разговор, сам первым упадешь за борт, прямо в сеть богини Ран, Матери Глубин. Все понял?
- Понял, - сдавленным голосом ответил Йорм, растирая ноющую шею. - Ну и повадки у вас тут: чуть что - сразу хватать за горло! Пошутил я, шуток не понимаешь, морж ты морской?
Бьярни что-то проворчал, не вполне доверяя Йорму, но отпустил его.
- Что здесь за шум? Эй, Бьярни, Йорм, на весла! - прогремел голос Стирбьерна, и тот в такт с остальными гребцами взрыл широким веслом морскую воду, продвигая драккар к цели.
А Йорм, понуро и устало сгорбившись, прошел к своей скамье и, как все, взялся за весло. Он-то вовсе не мечтал о подвигах и "больших приключениях", и не мог даже радоваться, что викинги признали его равным себе, посадив на весло. Будь его воля, он бы поручил это "благородное дело" закованным в цепи рабам, как, говорят, принято в южных странах. А смутьянов вроде Стирбьерна изгонял бы из Земли Фьордов, чтобы не мнили себя выше конунга и установленных им законов... Ах, будь его воля!.. И Йорм, когда его никто не видел, украдкой касался висевшей на шее золотой змейки - драгоценного талисмана на счастье.
Драккар двигался в темноте медленнее, чем мог бы, но все же довольно быстро продвигался к своей цели. Уже недалеко было разрушенное селение Китовая Челюсть, где Свен и Кари видели Морну. Дальше лежали Костяные Острова - скопление крупных и мелких шхер, к которым никогда не приставали корабли, потому что там было слишком мелко для них; местные жители, в основном рыбаки, передвигались между островами на лодках. По всему выходило, что, по крайней мере, в этом направлении поиски продлятся недолго. Хотя никто не знал, что сделает Стирбьерн, если не найдет там Золотую Змею, а сам он запретил людям говорить об этом.
Но вот в одну из ночей - луна давно скрылась, значит, это была ночь, как никогда холодная и мрачная, - "Молот Тора" вошел в полосу липкого тумана. Чернота со всех сторон сделалась неясной, будто размытой, и казалось, что драккар плывет не по воде, а по воздуху. Все звуки притихли, будто под толстым шерстяным одеялом. Сделалось холодно, и капли тумана влажно оседали на волосы, на одежду и кожу людей, на палубу драккара, на деревянную статую Тора и на бессильно поникший парус с изображенным на нем молотом. Внезапно ветер стих, вокруг стала "мертвая зыбь", как называли мореплаватели это напряженное затишье. Одновременно им стало трудно вращать весла, ставшие невероятно тяжелыми. Глаза закрывались сами собой, и бороться с сонливостью становилось все труднее. Драккар двигался вперед через мутную мглу все медленнее, и вот, наконец, остановились.
Незадолго до того, как спустился туман, Стирбьерн, наконец, лег отдохнуть, накрывшись медвежьим плащом. Он не спал больше двух суток и смертельно устал. Едва его голова коснулась деревянной скамьи, как он перестал сознавать, что творится вокруг.