Но сам он, лишь отбивая вражеские удары, но не ввязываясь в общую схватку, стоял на носу корабля, возле уже бесполезного рулевого весла, со щитом в левой руке и секирой в правой. Шлем надевать не стал, и на его лице видно было желание скорее решить давнюю распрю, и вместе с тем - охотничий азарт, отчаянное, почти веселое, пусть и смертельно опасное желание схватиться с крупной и редкой дичью.
- Эй, Золотая Змея, иди сюда! Я, Стирбьерн, сын Арнульфа, из рода Асгейра Смертельное Копье, вызываю тебя! - выкрикнул он в темноту.
Новый раскат грома заглушил его голос. Но та, кому адресовался вызов, прекрасно его расслышала. Сильно плеснула волна, и над мачтой драккара изящно поднялось длинное гибкое тело, будто отлитое из чистого золота.
- Я здесь! - прошипела Морна, ринувшись вперед, рассчитывая первым же ударом сбить Стирбьерна с ног.
Он принял удар на щит, как ловил копья, но сейчас ему показалось, что вместо копья в него ударил большой кузнечный молот. Руку Стирбьерна чуть не вывихнуло из сустава, щит со звоном и плеском полетел в воду. Тогда рыжеволосый викинг перехватил секиру обеими руками и изо всех сил ударил в покрытую золотой чешуей шею. Золотая Змея зашипела от боли. Но не так-то просто было нанести королеве йотунов смертельную рану. Отдернув голову из-под нового удара, она метнулась вперед и вцепилась в плечо Стирбьерну.
Будто из вечного, нетающего Ледника были зубы Золотой Змеи, напоенные ядом из потоков Эливагар. Ледяной холод пролился в кровь Стирбьерну, рану обожгло как на морозе. Он сразу понял, что это значит. Перед его глазами встала Уит-Уис, держащая на руках их сына...
В следующий миг он обрушил на Золотую Змею целую серию ударов. Стирбьерн знал, что ему не выжить, и, уже не защищаясь, стремился сделать все возможное, чтобы и врага отправить до конца времен в царство Хель. Он яростно рубил и колол, уже не сознавая новых ран, весь отдавшись дикому упоению боем. Лишь с радостью замечал, как ядовитая черная кровь течет по гладкой сверкающей чешуе Золотой Змеи, как она тускнеет и блекнет, и ее шкура, покрепче иной брони, все же поддается его секире. Ха, видно, боги все-таки позволят ему одолеть ее!
Морна же металась и билась, ее хвост хлестал по палубе драккара, сметая за борт все, что можно. Снова и снова она кусала Стирбьерна, уже не помня, сколько ран нанесла ему. Но он каким-то образом был все еще жив, хотя такая доза яда должна была давно уложить самого крепкого тролля, цверга, даже любого из ее сородичей, йотунов. Стирбьерн был жив и сражался. И Золотая Змея бешено извивалась, стремясь добраться до его горла. Но встречала лишь стальное лезвие секиры или наконечник молота-пики.
Забытый всеми Кари вскарабкался на мачту, спасаясь от врагов и подступающей воды, и оттуда следил за этим небывалым поединком, затаив дыхание. Взметалась секира в руках Стирбьерна - и новая струя черной крови хлестала из ран Золотой Змеи. Теперь уже и не назовешь ее так, на всем ее длинном теле не разглядеть золота. Но двигалась она по-прежнему стремительно, и Стирбьерн тоже был весь изранен, его доспехи проломлены, и по ним стекала кровь вместе с бледно-зелеными струйками змеиного яда. Но ни один из противников не просил и не давал другому передышки, никто не мог отступить. При все учащающихся вспышках молнии Кари всматривался то в ледяные немигающие глаза королевы йотунов, то в горящие яростным пламенем глаза Стирбьерна, и никак не мог решить, какие из них страшнее.
Вокруг них тоже сражались. Команда "Молота Тора" рубила нечисть, как только могут викинги, к тому же обреченные на верную гибель. Их была горстка по сравнению с полчищем врагов, но они дорого продавали свои жизни. Один из викингов, потеряв меч, застрявший в толстой шкуре тролля, схватил много лет служившее ему весло, и молотил им нечисть, пока его самого не свалили. Другой, уже смертельно раненый, последним усилием ухватил за ноги высокого йотуна со знаком Золотой Змеи на шлеме, и утянул за собой, не давая освободиться, пока оба не захлебнулись в ледяной забортной воде. Пришипиленный к мачте копьем полуобглоданного рыбами мертвеца, остался стоять скальд Бьярни, а у его ног лежали обломки арфы. Не сложить ему песни о последнем походе "Молота Тора", разве что в Вальхалле, глотнув вдохновляющего поэтов меда Суттунга, допоет ее до конца, да только живым его песни уже не услышать. На правом борту два брата-близнеца из Аслакстунги, изгнанные за нечаянное убийство, совершенное одним из них, отразили нападение гигантского кракена, пытавшегося влезть на корабль, и сами сорвались в море. Силач-берсерк Хальфдан, лишь немного уступавший ростом и силой самому Стирбьерну, ухватил за ноги убитого йотуна и молотил им нападавших, пока его самого не растерзали на клочки живые мертвецы. Храброму Ингольфу отрубил голову здоровенный тролль, и викинг рухнул на груду нечисти.