- Меня-то помнит, – голос у эльфийки был с хрипотцой. – Помнишь же меня? – Эм чуть заметно покачала головой. – Ах ты, стерва. Стыдись. Лучших друзей забываешь!
- Нам некогда, потом, – Йорвет потянул Эми за собой.
- Чтобы к вечеру вспомнила! – крикнула незнакомка им вдогонку и добавила к своей тираде несколько цветастых ругательств на Старшей речи.
Все это было слишком для одного утра. Эм, потерянная, одолеваемая обрывками незнакомых доселе воспоминаний, шла за дорогим ей мужчиной и никак не могла объять новую информацию. Йорвет. Фэад. Странный город. Война, путь, снова Aen Elle. Катакомбы. Она вспомнила, как кричала Вилена, когда на нее легла большая тень, вспомнила и остроухую грубиянку, обгоняющую ее на ветвях.
Йорвет завел Эми в сад, отпустил и направился к группе детей, возглавляемых худощавой эльфийкой с нежными чертами лица. От группы отделилась кудрявая девочка не старше трех лет, рванулась к эльфу, едва не споткнувшись по дороге, и принялась его тискать. Он присел, поправил ей платье, указал в сторону Эм. Большие миндалевидные глаза девочки, яркие, бирюзовые, посмотрели без интереса и снова вернулись к мужчине.
Эм словно ударили. Чуть приоткрыв рот, она попробовала подойти ближе, но не смогла. Внутреннее чутье подсказывало ей, что это ее девочка, ее плоть и кровь, но это было абсолютно невозможно.
Девочку позвала худощавая эльфийка, и она, забыв обо всем, помчалась обратно. Эм не отрываясь смотрела, как она выслушивает свою наставницу, теребя подол платья, а после с удовольствием присоединяется к другим детям.
- Моя?.. – спросила Эми, когда Йорвет к ней подошел.
- Да.
Ужасно хотелось спросить, от кого, но было как-то неудобно.
- И моя, – помог ей эльф, обнимая ее, вдыхая аромат ее волос. – Идем.
- Нет! – Эм уперлась ладонями в его грудь. – Такая большая, сколько же я пропустила? Давай заберем ее, побудем втроем, очень тебя прошу!
- Эм, – терпеливо объяснил Йорвет, – ты немного не в себе. Ты ее напугаешь. А я хочу, чтобы вы наладили общение. Подожди. Пойдем, я тебе еще кое-что покажу.
- Давай хотя бы понаблюдаем а ней со стороны, умоляю... Я не буду подходить...
Он не сопротивлялся, а Эм, не сдерживая слез, сжимала ладонь с длинными пальцами и наблюдала за игривой шумной девочкой, выбивавшейся из общей группы своей порывистостью, до тех пор, пока детей не увели.
Они поднялись на возвышенность, зашли в павильон из белого камня. Внутри, во всю стену, Эми увидела картину, готовую лишь на четверть, в которой она опознала бабулю, Гелвина, Авлараса, Вилену, Саскию, Морриса и других краснолюдов, ставших родными. Среди сложных линий и конструкций отчетливо выделялись символы добра, помощи, взаимосвязи, уважения к жизни. Эм в этом была уверена, как в том, что все происходящее – правда. “Геральта нет, где он?” – пришло ей в голову, но она быстро избавилась от этой мысли.
- Йорвет, – осенило ее, – я столько убивала... Без колебаний и жалости... Я просто чудовище...
- Нет, – он подошел сзади, обнял ее. – Ты страдала, не могла иначе. У тебя не было выбора.
- И это меня оправдывает? Это как раз должно было останавливать. Если я страдала, то могла понять других. Понять, что зло только зло и порождает. Дать шанс...
- Ты им всем не мать. Не бери на себя то, что тебе не принадлежит. Люди эгоистичны в своих печалях, это ваша природа.
- Но как же? – она повернулась к нему лицом. – Как жить в гармонии? Что делать, если для защиты одного нужно уничтожить другого, а не выбирая обрекать всех? Жить в изоляции?
- Выбирать, конечно, если требует сердце. Но при этом помнить, что в таком выборе нет ни правды, ни добра.
- Да, ты прав, – Эми кивнула. – Истина в созидании, а не разрушении. В вере, добре, прощении и принятии. Но я не знаю, как изменить, к примеру, бандита на дороге, который нападает, и заставить его поверить в то лучшее, что в нем должно быть, или монстра, пытающегося меня сожрать...
- Для начала нужно подумать над тем, есть ли у тебя право влиять и пытаться изменить кого-то, кроме себя.
Эми чувствовала противоречие, не могла до конца понять, какова же правда и как воплотить ее в жизнь.
- А что дальше?.. – она указала на картину.
- Не знаю. Ты мне скажи. Это твое художество.
Девушка опустила глаза, улыбнулась и решила, что всенепременно закончит свою работу.
День подходил к концу. Закат окрасил горизонт насыщенным малиновым цветом, оставляя нетронутую часть неба сине-голубым.
- Теперь мы можем пойти к ней? – спросила Эми с надеждой.
- Да. Можем. Давай посидим еще минуту.
- Так странно, так неожиданно... Такой длинный путь и такой скомканный конец...
- Это не конец, это начало, – поправил Йорвет, наклоняясь к ее лицу.
- А ты будешь завтра рядом, когда я проснусь? – спросила она шепотом.
- Обязательно.
- И на следующий день?
- И на следующий год. И еще много лет после.
- И как это – якшаться с D’hoine без конца?..
- Врагу не пожелаешь, – Йорвет сказал это серьезно, но тут же поцеловал ее в губы.
- Я, наверное, не такая, какой ты меня запомнил...
- Хм, ты и правда несколько... Помолодела, но я на тебя благотворно влияю, – он многозначительно приподнял бровь.
- Верю...
- А что такое это “Amanis”? – спросил он неожиданно, не скрывая раздражения.
- Это с их языка переводится как “красивый рассвет”, или вроде того. Фэад говорил, что мое имя означает что-то, с рассветом связанное.
- Не нравится мне этот тип.
- Но ты же не ревнуешь, да? – она радостно улыбнулась, прижимаясь к нему щекой.
Йорвет не ответил. Эми, не переставая улыбаться, взяла его лицо в ладони и посмотрела в глаза. Холодные, пустые, остекленевшие. В груди заболело от удара, и волна опаскудевшей боли накрыла ее, заполнила ее тело. Краем глаза Эм увидела, как сине-голубые краски неба стекают на малиновые, в своем смешении рождая новый цвет.
Послышался голос Цири, неясный, отдаленный.
- Нет! Нет! – Эм прижалась к Йорвету, цепляясь за его спину, и зажмурилась со всей силы. – Это правда, а там неправда... Я отсюда не уйду... Не бросай меня, давай останемся здесь...
- Ну же, давай! – крикнула Цири, опять ударив Эм по груди, вырывая ее обратно в свою реальность. Глубоко вздохнув, Эми увидела серые стены заброшенного дома и взвыла, словно раненый зверь.
- Что вы наделали?? За что?? – она сползла с топчана и рванула к безобразной туше на полу, под которой растекалась черная лужа. – Верните ее! Сейчас же! Я здесь останусь... Да кто вы такие, чтобы решать судьбу других??
Черные пуговицы шестирукой твари потеряли свой блеск, стали матовыми. Она точно была мертва.
- Совсем ополоумела??- взорвалась Цири, уставшая, растрепанная после тяжелого боя. – Эта штука тебя чуть не прикончила!
- Цири, подожди, – прервал ее Кагыр. – Не спеши осуждать. Мы не знаем, что она увидела.
- Девочка моя, – шептала Эми, качаясь вперед-назад. – Я хочу ее узнать, увидеть, как она растет... Хочу, чтобы он так смотрел на меня... Чтобы у всех все было хорошо... Мне надо вернуться...
- Да какая разница! – кипела Цири. – Глянь на нее!
Эм ничего не слышала. Нащупав кинжал на поясе, она выставила его перед собой, направив на шею, и сделала резкое движение рукой. Цири вскрикнула, но Кагыр в последний момент успел перехватить оружие.
- Отпусти! – кричала Эми, остервенело отбиваясь. – Отстань! Мне нужно обратно! Я не могу больше!
- Перестань! Прекрати! – взревел Кагыр. – Приди в себя!
- Пошел к черту! Ненавижу вас всех!
- От самоотверженности до крайнего эгоизма! Я думал, твой друг там без тебя пропадет!
Это подействовало. Эм отпустила его, устало откинулась назад и взялась за больную голову. Кагыр убрал кинжал и сказал уже спокойнее:
- Если слишком много на себя взяла – сбрось. Ты не обязана умирать ради друга или иллюзии. И что бы вот это тебе ни показало – в твоих руках сделать это реальным. Но не так.
- Да что вы знаете об истинной боли, об отчаянии, бессилии, пустоте? – спросила Эми злобно и осеклась, понимая, что неправа. – Он никому не нужен, кроме меня. Совсем один, – добавила она бесцветным голосом. – Каждая секунда, проведенная в тумане, для него – мучительная смерть, какую вы не можете себе вообразить. Они все его бросили, думают, что это нормально, и все само наладится, когда “придет время”. Но для того, кто по-настоящему страдает, нет мифического “потом”. Есть только сейчас, и оно непереносимо... Бесконечно... И если не я, то никто...