Ей было уже безразлично. Не добрые намерения вынуждали Эм продолжать, а темное злобное начало, которое поглотило ее полностью. Веки открылись сами собой, и Геральт увидел, как ее глаза заполняются черными сосудами, как нездорово отвисает ее челюсть, лопается кожа на руках. Он схватился за голову, упал на колени и застонал.
Она не знала, что делает, не осознавала, действовала по наитию. Что-то должно было произойти, невыносимые мучения доставляли ей болезненное удовольствие. Забрать жизнь, дать жизнь — все это было в ведении богов. В ее ведении. В инстинктах. Что плохого может быть в них, заложенных природой? Убивать монстров? Это лишь слова и образы. Нет ничего плохого в удовольствии. Нет ничего плохого в убийстве. Убить ради удовольствия. Или нет? .. Что есть добро? Геральт? .. Эми растерялась, страшно испугалась, попыталась позвать его, но не смогла. Можно выплеснуть силу в телепорт, создать его, еще не поздно остановиться… Руки не слушались ее, тело и голова как будто вертелись в воздухе, тянули вбок. Телепорт. Так много телепортов… Вертелись они, а не Эм? Нет. Вот же она, летит над мертвой серой землей с бешеной скоростью. Что за странное место, ни кусочка зелени, ни капли воды…
Пейзаж не менялся, время тянулось бесконечно. Быстрое движение. И не было ветра в лицо. Ничего не было. Эм не чувствовала своего тела, не могла управлять мыслями. Чей это мир? Чей это дом?
Дом, дом! Радостный возглас. Жуткие странные глаза. Он вырос ниоткуда, пронзил ее взглядом. Владыка и Творец. Убить ради удовольствия…
Необъятное ничто.
Конец пятой части
====== Глава шестая, бонусная. Автор вместе с читателем молится, что последняя)).1. ======
“Последняя глава — это то, ради чего мы открываем книгу.
Каждая повесть должна закончиться.
Все считают, что смерть — это грустный конец. Но это неправда.
Если так, мы все ходячие трагедии.”
Кира Касс
“Людям никогда не надоедает смотреть на себя со стороны. Если, конечно, эта сторона не выходит за пределы цирковой арены. Никто не принимает насмешки на свой счёт. Исключительно на соседский. Все радостно гогочут, когда шут, словно слепой котёнок, тычется в дверь, на которой написано «Не влезай — убьёт!», и с ослиным упрямством не замечает ту, где выход. Шут ломится в зеркало, вместо того чтобы обойти его, заглядывает в дуло заряженного ружья — все всхлипывают от смеха. Сие «смехотворное действо» никогда не надоедает, потому что мы и сами ломимся в открытые двери, суём нос куда не следует, набиваем шишки, не делая при этом никаких выводов и не учась на своих ошибках.”
Генри Миллер
Однажды Орлов объелся толчёным горохом и умер.
А Крылов, узнав об этом, тоже умер.
А Спиридонов умер сам собой.
А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла.
А дети Спиридонова утонули в пруду.
А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам.
А Михайлов перестал причёсываться и заболел паршой.
А Круглов нарисовал даму с кнутом и сошёл с ума.
А Перехрёстов получил телеграфом четыреста рублей
и так заважничал, что его вытолкали со службы.
Хорошие люди и не умеют поставить себя на твёрдую ногу.
Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей.
У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта.
Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног.
И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта
у него не было, и никаких внутренностей у него не было.
Ничего не было!
Так что непонятно, о ком идёт речь.
Уж лучше мы о нём не будем больше говорить.
Даниил Хармс
Этот осенний вечер ничем не отличался от других осенних вечеров, проведенных в густом лиственном лесу, за исключением нескольких вещей: мрачного настроения Геральта и ощущения невидимой слежки. Эм сидела напротив костра, грела руки и думала о своем самом страшном и потаенном страхе: о смерти любимого человека. Должно быть, он был схож со страхом родителя перед смертью своих детей раньше него самого, но девушка не знала этого точно. Зато знала точно, что радость материнства обойдет ее стороной.
Теперь эта мысль не мучила ее так сильно. Она училась отпускать то, над чем была не властна. И рядом с ней сидел лучший учитель.
— Геральт, как бороться со страхом?
— Просто делать, — отозвался ведьмак, не сводя желтых глаз с пламени костра.
— Нет, я не о страхе перед действием и результатом.
— Тогда объясни конкретнее.
Эм просто не могла сказать ему, что боится потерять его навсегда. Когда Геральт уйдет к своей чародейке, он будет счастлив, а ее будет греть знание, что он где-то там, смеется, печалится, живет. Но если случится самое страшное…
— Эм, — Геральт повернулся к ней и посмотрел со всей серьезностью, — если ты передумала искать свою кончину, то я готов тебе помочь.
Для Эми это означало одно: план, который был у ведьмака изначально. Она будет ждать его в какой-нибудь заброшенной деревне месяцами, сажать картошку и плести половики… Нет. Такая перспектива была для нее неприемлема. Геральт проследил за ее мимикой, хмыкнул и спросил:
— А уточнить, что я имею в виду, совсем не хочется?
— Тебе не кажется, что за нами наблюдают? — поспешила она сменить тему.
— Не знаю, — ведьмак опять помрачнел и отвернулся к костру. — Это не у меня надо спрашивать.
— У кого же? — удивилась девушка и добавила тихо: — Ты мрачен целый день, не притрагиваешься ко мне… Я тебя чем-то опять расстроила?
— Может, выйдешь уже? — неожиданно спросил Геральт у костра. Эм, совершенно сбитая с толку, положила подбородок на ладонь и постучала пальцами по губам, но объяснение не придумывалось до того момента, пока с дерева неподалеку не спрыгнул высокий мужчина. От удивления и ужаса Эми даже вскрикнула.
— Я что, по-твоему, страшнее, чем он? — усмехнулся Йорвет, но его лицо и сверкающие разноцветные глаза выдавали крайнее напряжение. Эми подвигала губами и спрятала за ладонью глаза. Все трое молчали, не меняя положение тел. Эльф сдался первым, посмотрел на Геральта с вызовом и сообщил ровным голосом: — Мне надо с ней поговорить.
— Опять не ко мне вопрос, — отозвался ведьмак, играя желваками. Сама ситуация раздражала его и вызывала желание выплеснуть агрессию, но взгляд Эми, полный мольбы, стыда и надежды, остудил его пыл. Он молча поднялся и направился подальше от костра.
— Подойди, — приказал Йорвет Эми, и Геральт, не успевший отойти на достаточное расстояние, вздрогнул, сжал кулаки, но справился с собой. — А теперь посмотри на меня.
Эм подняла на него взгляд и сразу уставилась обратно в землю. Как получилось, что он оказался возле их костра? И по какой причине? Эми надеялась, сестра Гелвина благополучно добралась до своих, но это обстоятельство не проливало свет на неожиданное появление ее командира.
— Значит, это правда, — Йорвет выдохнул, перевел старческие проницательные глаза, обрамленные густыми ресницами, куда-то выше ее головы и сел к костру. Эм поплелась следом. Прошло много времени, прежде чем он снова заговорил. — Твой Loin, как я понимаю, спасен? — Эм чуть заметно кивнула. — И когда, интересно, ты собиралась мне об этом сообщить?
— Я… Я собиралась… — Эм охрипла и прочистила горло. — Я очень хотела… Жила этой мыслью… Я хотела…
— Но потом передумала, — помог ей Йорвет и прищурился.
— В общем-то… Понятно, что… Как бы это…
— Ты знаешь, не выношу, когда ты мямлишь.
— Я тебе не нужна, — выдавила Эми. — Тем более такая…
— Странно. Я думал, что это мне решать, а не тебе, — сказал Йорвет тихо и зловеще.
От этих слов внутри у Эми все перевернулось. Действительно, ей даже не приходила в голову подобная идея.
Они помолчали.
— Это все? — эльф попытался поймать ее взгляд, не дождался ничего вразумительного и сообщил: — Тогда пойдем.