— Ты меня понимаешь?
Его речь звучала странно, рвано, как звучала она сама в детстве, когда стучала себя ладонью по груди. Но это был вполне себе воспринимаемый Всеобщий.
— Как ты это сделал?
— О, отлично. Я тебя понимаю тоже. Надень-ка на шею, чтобы не потерять.
— Как мне попасть домой? — выпалила Эми, заметно оживившись. Если эффект того и гляди пропадет, она должна узнать, в какую сторону направиться.
— Я себе все не так представлял, — пожаловался человечек и опять вздохнул.
— Отдай мне меч, скажи, как вернуться обратно, и больше никогда меня не увидишь, обещаю. У меня особо ценного нет ничего, но я могу… Что же я могу… Может, тварь какая завелась поблизости?
Эм с надеждой и воодушевлением посмотрела в большие глаза человечка. Его тонкие брови стали похожи на очертания домика, а нижняя губа задрожала.
— Столько декад ожидания, — тихо запричитал он, — столько сил и тренировки, я погубил свой буерог, самый плодоносный во всех четырех королевствах, а получил в итоге тебя. Почему?
— Это да, — произнесла Эми осторожно, сбитая с толку. — А как мне попасть обратно?
— Откуда ж я знаю. Не это важно, а наша миссия. Как же так получилось, что именно ты, чахлая, вялая, мелкая…
— На себя бы посмотрел.
Человечек вздрогнул, лицо его вытянулось, давая понять, что он с подобным отношением раньше не сталкивался.
— Я, — сообщил он напыщенным дрожащим голосом, — я — один из Двадцати восьми!
— Поздравляю, — изрекла Эм загробным голосом и отвернулась в поисках намека на разгадку места. Если этот какой-то по счету не знает, как ей попасть домой, то и интереса не представляет. А время идет. Она обратила внимание на яркую звезду, растворившуюся на горизонте за спиной, и почти сразу, перед ней, вдали, небо окрасилось в зеленоватый цвет, вероятно, от местного солнца. Эм настолько удивила картина, что она заметила шприц у человечка только после того, как он уколол ее в лопатку. Реакция была молниеносной: она стащила его на землю, сдавила коленями руку и горло и прошипела:
— Никаких опытов, понял?
Человечек захлопал глазами и радостно улыбнулся. Эм рассердила его реакция, и она надавила на горло сильнее, но вместо этого ощутила давление на своей шее и отпрянула.
— Нельзя другому боль причинять, — пояснил человечек. — Она к тебе вернется.
— Чертовщина какая-то, — прошептала Эми, поднялась и замоталась получше в тряпку, взятую с лежанки. Бок опять прострелило, и она накренилась, возвращаясь на валун. К еще большему ее изумлению, зеленое сияние солнца опять поблекло.
— У вас здесь дня, что ли, совсем не бывает?
Вместо ответа она услышала тихий смешок и повернулась, чтобы испепелить незнакомца взглядом.
— Бывает, — сдался человечек и сел обратно. — А ты, может, и сгодишься. Давай поправлю бок.
— Поправь себе что-нибудь, — простонала Эм, ища положение тела получше. — Ты мне объяснишь, что происходит, наконец?
— Твое примитивное сосудистое содержимое съехало, вот тебя и крючит.
— Если ты так же объяснишь мое появление здесь, то я в нем, пожалуй, не нуждаюсь.
— К твоей манере изъясняться еще привыкнуть надо. Ладно, давай пойдем другим путем, как учит нас Устав. Значит… Если бы я куда-то так провалился… — Он покусал ноготь на указательном пальце и подытожил: — Тут надо сначала начинать. А времени-то нет. Поедем, я по пути расскажу.
— Нет, — отрезала Эм ледяным тоном.
— Плохо. Тогда давай покороче. Давным-давно, во времена, когда Божественная Серафида правила не только в потоке, но и на суше, задолго до прихода Саэроса, древние изучили природу и разгадали великую тайну: на этом свете существовало нечто, что приносило всем безбрежное счастье и покой, но было оно заточено где-то в темных недрах и охранялось так, что никому нельзя было добраться до него…
— Ближе к делу.
— Не напирай. Это нечто назвали Татийе, что значит «свет, затмевающий звезды», и решили освободить от оков, но никому это было не под силу. Тогда появилось пророчество: в день, когда планеты встанут в определенный ряд, а светила сольются вместе, откроется коридор в другое измерение, откуда придет Избавитель - тот, кто сможет освободить Татийе и заполнить наши земли истинной благожелательностью.
— Я теряю терпение.
— Ты — Избавитель, — с горечью озвучил человечек очевидное. — Я жизнь свою положил на то, чтобы в этот Великий день призвать твое внутреннее содержимое и соединить с внешним, которое, к слову, было почти полностью разрушено. Теперь пора отправляться в путь.
Эм медленно повернула к незнакомцу голову, не веря своим ушам. Она ждала, что тот вот-вот расхохочется и раскроет свою дурацкую шутку, но вместо этого вперилась в его грустный серьезный взгляд.
— Черта с два, — произнесла она с нажимом.
— Это ты недоумеваешь? Я тоже недоумеваю еще больше раз. Возможно, я ошибся в чем-то и призвал не то содержимое… Но теперь уже поздно размышлять. Теперь пора действовать.
— Слушай, ты, — произнесла Эми, от злости растягивая слова, — я плевать хотела на весь этот бред. Я домой хочу, понимаешь? Призови меня обратно!
— Нельзя повышать голос, — ответил ей лысый человечек испуганно. — Ты сломаешь пространство…
— Я тебя сейчас сломаю! — закричала Эм в бешенстве и повалилась вперед: ее голову будто стянуло раскаленным обручем и сжало.
— Спокойно, спокойно, — пропел человечек, танцуя в воздухе пальцами, и девушке вскоре заметно полегчало. — Нельзя повышать голос, нельзя причинять боль, нельзя быть неблагожелательным и проявлять злобу, нельзя гневить Божественную Серафиду… Запоминаешь? ..
— Пошел к черту…
— Дай я поправлю, - он, не дожидаясь ответа, запустил пальцы в спину Эм по самую ладонь, отчего она выгнулась и взвизгнула. — Тише, нельзя повышать голос. Этот второй сосуд, что поменьше, съехал, теперь лучше?
— Пожалуйста, — заплакала Эми, вцепившись пальцами в липкую землю, и прижалась лбом к коленям, — пожалуйста, отпусти меня домой…
— Не могу, — отозвался человечек с искренним сочувствием и просиял. — Но Татийе, я уверен, все может. Он сможет вернуть тебя обратно, поэтому мы немедля отправимся в путь. Вот так.
— Ты не лжешь? — Эми приподнялась, чтобы изучить его лицо.
— Нельзя обманывать.
Человечек принял ее отчаянный вздох за согласие и рванул к дому, Эм же плюхнулась на странный валун и увидела, что на угасшем горизонте снова появляется ярко-оранжевое марево. Пока она с тупым потерянным выражением пыталась переварить происходящее, человечек вернулся и протянул ей длинное платье, такое же, как у него.
— Сделаем из тебя Двадцать девятую, — объяснил он с умным видом. — Это спрячет твою чужеродность. Только ты молчи и ничего не делай.
— Нельзя обманывать, — передразнила его Эм, ссутулившись.
— Это необходимо. Иначе тебя сделают отверженным и отправят на служение риеррванам, и тогда всему конец…
— Я ничего не поняла.
— Надень, — он аккуратно положил платье рядом с ней и принялся складывать небольшие тюки в подобие сплюснутой лодки.
— Где мой меч?
— Твой что? — отозвался человечек, оттопыривший из лодки зад.
— Меч, — повторила Эм прищурившись.
— Это та острая длинная штука? Ее нельзя, она причиняет боль. Пока до недр не доберемся, в ней нет нужды.
— Знаешь, что…
— Ты хочешь угаснуть, или домой воротиться? — спросил незнакомец, круто обернувшись. — Это — мой дом. Я здесь все знаю. Делай, как я скажу, или быть беде. Я отдам тебе ее, когда придет время. — Эми заскрипела зубами, но промолчала. — А это нужно в волосы втереть.
Человечек подошел с руками, полными белой пены, и нанес Эми на голову. Если бы только она знала, что вместе с пеной с нее сойдут и волосы, то никогда бы не позволила этому случиться. Когда же она она погладила ладонью голый гладкий череп, ее обуяло настоящее бешенство.