Человечек отвел глаза, медленно выпрямился и замер. Эми запоздало сообразила, что нанесла ему сразу четыре оскорбления за одну сентенцию, не считая своей готовности к необоснованному убийству, что само по себе полностью ее обесценивало. Как такое загладить, она не знала, поэтому ограничилась сухим извинением, оставшимся без внимания, и постаралась сосредоточиться на проплывающем мимо пейзаже, от которого рябило в глазах.
— Стой! Да стой же! — обратилась она к Дидо, помня о тихой речи. - Там, в кустарнике, кто-то есть!
Дидо напряг зрение, охнул и привел лодку в движение, но человек, появившийся из-за кустарника, направился прямо к ним. Эми с сочувствием оглядела его исхудавшее лицо, уродливый овальный шрам почти на всю шею, грязную порванную одежду.
— Да остановись ты, — прошипела девушка. — Ему помощь нужна, неужели не видишь? Он же от голода еле на ногах стоит!
— Это — отверженный, — выдохнул Дидо. — Последняя стадия самая болезненная, но я не хочу ему помогать. Я этого не люблю.
— А я почти поверила, что в вашем мире все пропитано состраданием, взаимопомощью и другими благодетелями, — Эми прищурилась, и голос ее задрожал от негодования.
— Пожалуйста, — взмолился человек, едва успевая за ними, и протянул руки. Дидо рассеянно покачал головой. — Пожалуйста…
— Помоги ему, — потребовала Эми, и на сей раз в ее голосе почувствовалась угроза.
— Я нарушу Правила, а мы на земле Третьего королевства. Будет беда.
Эми бросила на Дидо уничижающий взгляд, подняла подол платья, схватила банку с фаолями и ловко выпрыгнула из лодки, но за три шага до несчастного ошарашенно остановилась: он вздулся и лопнул, посыпая все вокруг белым пеплом.
От шока она не сразу смогла пошевелиться.
— Что это было? — прошептала она похолодевшими губами, увидела на своих руках пепел и истерически его стряхнула.
— Ты просила ему помочь. — Дидо вздохнул и сел с несчастным видом. — Но теперь будет, будет беда.
— Это что, твоих рук дело? — она вскинулась и прожгла его взглядом. — Это ты сделал? Ты его убил? Отвечай!
— Нельзя повышать голос…
Эми не могла поверить в увиденное. Она действительно начала думать, что здесь практикуется ненасилие и помощь, нет эксплуатации и поедания животных, издевательств над другими людьми. В два прыжка она оказалась рядом с лысым человечком, повалила его на дно лодки и сжала горло.
— Ты, мерзкий хвастливый тип! — зашипела она оскалившись. — Чушь мне нес столько времени, а на деле ты обычный убийца? Убийца несчастных, нуждающихся? В чем еще ты солгал?
— Я тебе не лгал, — отозвался Дидо спокойно, едва в состоянии произносить звуки. — Ты просила ему помочь, а теперь нападаешь…
— Убить — это твоя помощь? Ты мог дать ему еды, денег!
— Это — отверженный. Его содержимое не может больше принимать энергию. Закончить его мучения — единственная возможная помощь. Слезь с меня.
— Когда же все это кончится? — прошептала Эми и тяжело опустилась рядом. Где правда, где ложь? Что за странный мир? Как попасть домой? Она физически ощущала отвращение — к себе, к Дидо и его бредовым рассказам, ко всему, что их окружало. Она обхватила голову руками, ощупала лысину, взбесилась еще больше и спрыгнула на землю. Пошла рядом с “лодкой”, отмеряя широкие шаги, путаясь в длинном платье. — Как мне опротивел ты и твой бред. Все здесь больное! Все! Нормально — это когда я могу орать, не ограничивая себя, когда могу бить по твоей мерзкой роже, пока не устанет рука, нормально — это одно солнце, трава, деревни и города, где живет великое множество других людей; нормально — есть три раза в день настоящую еду и испытывать естественную нужду, нормально — это когда у птиц два крыла и один клюв, звери привычных форм и расцветок, цветы и деревья не оглядываются тебе вслед, да и лодка не умеет плавать по воздуху! — Она с силой пнула плоскодонную конструкцию, отвернулась и опустилась на колени, обняв себя за плечи. — Нормально — это быть рядом с любимым… — Голос ее стал слабым и ломким. — Я… Я домой хочу…
— Мне жаль, — отозвался Дидо с искренним сочувствием.
— Да пошел ты! — воскликнула Эм совсем в другом настроении, стараясь не повышать тональность голоса. — Ты просто псих, больной! Я поняла. Я ухожу, найду вторую живую душу до того, как ты ее убьешь, и узнаю, что здесь происходит на самом деле.
— Я уже сказал тебе, как есть на самом деле, и, несмотря на твою ущербность, продолжаю…
— Меч, — прервала его Эми ледяным тоном.
— Я ничего тебе не отдам и не отпущу, пока Татийе не на свободе.
— А я тебя порву голыми руками, даже если тем самым себе вред нанесу. Клянусь.
— Я тебе жизнь спас, — нашелся Дидо. — Если бы я не вытащил тебя из того места, где застряло твое внутреннее содержимое, ты бы угасла! А теперь у тебя есть шанс вернуться домой, но только если ты пойдешь…
— Меч.
Дидо открыл рот, чтобы что-то сказать, но, вместо пламенной речи, закрыл его обратно. Эм тоже почувствовала движение спиной, обернулась и уставилась на коня, того самого, которого она встретила накануне. Вся ее злость, негодование и отчаяние отхлынули под взглядом умных проницательных глаз. Он медленно, с грацией повернул морду, и Эми увидела чуждый, несвойственный ей образ — она покорно сидит рядом с Дидо, внемлет ему и следует его указаниям.
— Мне кажется… — девушка прочистила горло, повернулась к лысому человечку и сказала громче: — Мне кажется, он хочет, чтобы я пошла с тобой.
— Еще бы, еще бы, — пролепетал Дидо задыхаясь, тряся ладонями и подпрыгивая, — гестур знает, он чует, что ты поможешь, значит, так оно и есть!
Эм повернулась к коню, и слова отказа застряли у нее в горле. Великолепное золотистое животное оглушало красотой и силой, окутывало, завораживало, а голубые глаза красноречиво показывали цепочку событий.
Как злокачественная опухоль, на этой земле разрасталось и множилось зло, осевшее в розовой глади воды. Оно подавляло природу, естественность, чудо; заражало своей нечистотой, уничтожало. Эм увидела яркий фиолетовый свет — сильный и теплый; белую землю, трудный путь, а в конце него — лицо Геральта, постаревшее, любимое и, кажется, любящее. Вслед за этим видением последовал образ отчего дома, и девушка отпрянула, инстинктивно предчувствуя тяжесть грядущего.
Дидо, изумленный, проследил за тем, как она возвращается в лодку, устраивается поудобнее и смиряется со своей судьбой. В первый раз за все время их общения он считал с нее спокойное состояние ума и сердца, и с облегчением выдохнул.
— Кто такие отверженные? — спросила Эми, рассматривая очередную смену пейзажа. Холмистые поля, усеянные кустарником, уступили место высоким зарослям ярко-зеленой травы, тонкой и плоской, и редким карликовым деревьям с извивающимися ветвями.
— Те, кого отвергла природа.
— Почему отвергла?
— За преступления против Правил.
— Чьих правил?
— Правил, по которым нужно жить.
— А кто эти правила придумал?
— Никто, их просто знали с самого начала, — отозвался Дидо и посмотрел на собеседницу. Почему-то ему не понравился ход беседы.
— Начала чего?
— Начала жизни.
— И как жизнь началась?
— Существует много теорий на этот счет. Я же точно знаю, что жизнь зародилась под руководством Татийе.
— Ну, а сам он как зародился?
— Он не зарождался, а всегда был.
— И стало ему скучно, и создал он коней?
— Гестуров.
— Коней.
— Милочка, — сообщил Дидо с умным видом, — не знаю, что за коней такие, но я уж точно их отличу от гестуров.
— Оно и видно. Так и что же, кто из них природа?
— Природа — не они, а то, что окружает вокруг, проникает и перетекает, поддерживает.