Вскоре яркие необыкновенные картинки оттеснили размышления на второй план. С открытым ртом Эм рассматривала все вокруг — диковинных персонажей и животных, поражающих воображение. Они были разными, как день и ночь, высокими, низкими, с разнообразным набором конечностей, глаз и даже шерсти. Справа от нее прошагало существо, длинное и тонкое, как жердь, такое высокое, что девушка едва доставала ему до бедра. Эми забыла, куда идет, попыталась догнать его, чтобы увидеть лицо, но Черный увлек ее в другую сторону, к широкой площади, заставленной прилавками.
Они протиснулись сквозь толпу, поднялись на помост, отделенный от площади толстой занавесью, и остановились.
— Здесь, — прогнусавил Черный и стянул ткань с клетки поодаль.
Эм подошла ближе, вцепилась в прутья решетки и долго вглядывалась в серо-желтое лицо Гидеона. Его красные глаза несколько раз скользнули по ней, но не выказали признака осознанности.
— И что это значит? — она повернулась к Скауру, и бледность выдала ее волнение. — Что ты с ним сделал?
— Это не я. Это ты с ним сделала.
— Неправда, — прошептала Эми. — Неправда. И его здесь нет. Он погиб… Чего ты хочешь?
Черный стер оскал с лица, вонзился в нее взглядом, и девушка начала догадываться о том, что происходит.
— Я должна на тебя напасть? — холодно поинтересовалась она. — Нарушить правила, стать пищей для насекомых? Кто тебя послал? — Черный сосредоточился, и рука Эми потяжелела. — Я не буду с тобой драться, — она брезгливо отшвырнула меч. — Прощай.
Эм направилась к ступеням вниз, вспоминая дорогу обратно, к круглому дому, вздрогнула от пронзительного крика и замерла. Гидеон неестественно выгнулся в клетке, повалился на бок и так завизжал, что у нее перевернулись внутренности.
— Это все неправда, это только кажется, — повторяла Эми, не в силах пошевелить ногами, впиваясь ногтями в ладони, но крики ведьмака были более чем реалистичными. Она знала, что от них у друга скрутило голову и разрывает ее изнутри, знала, что хруст, который слышит, был хрустом ломающихся костей.
Дешевая нелепая пьеса на импровизированной сцене, как Эм и говорила. Все было так очевидно, что даже противно. Девушка тряхнула головой, отгоняя наваждение, и уверенно зашагала прочь, но Черный схватил ее мертвой хваткой и потащил обратно.
— Отпусти меня! — потребовала Эми, тщетно вырывая руку. — Я тебе ничего не сделала! Пусти!
Они молча боролись, пока Черный не оттолкнул девушку от себя на необычный прямоугольный аппарат, похожий на нагромождение столов со светящейся стеклянной сердцевиной. Эм в поисках равновесия изогнулась, получила ногой в плечо и разбила лоб об угол устройства.
— Оставь меня в покое, — прошипела девушка с пола, вытирая кровь, чтобы она не затекла в глаз. - Это, по-твоему, не проявлять агрессию? .. Ты сам уже должен был…
Скаур снова замахнулся на Эм. Вне себя от ярости, она развернулась, ударила его под колено, вскочила и с таким размахом треснула ногой по круглой голове, что она отделилась от тела покатилась по полу. Черный не растерялся, на ощупь поймал ее, запихнул под мышку и повернул к девушке невозмутимым оскалом.
Ярость Эм сменилась оглушающей болью и изумлением. Она упала на корточки и увидела, что занавеси больше не было, и на нее было направлено множество лиц самых разных черт, форм, цветов. Толпа, не сговариваясь, в полной тишине, под шелест платьев, торопливо отхлынула от помоста, как от источника заразной болезни.
— Это была иллюзия? — угрожающим тоном уточнила Эм у Черного и указала пальцем на пустую клетку.
— Да.
— Ну ты и сволочь.
Девушка спрыгнула с помоста и, пошатываясь, поспешила прочь, пока ей навстречу, в противоток толпе, не вышли четверо мужчин в серебряных одеждах.
— Руки вперед, — приказал один из них и продемонстрировал ей длинную палку с дрожащими полукольцами электричества на конце.
— А вы кто такие?
— Руки вперед, отверженный, — повторил другой.
— Я ничего не сделала.
Мужчины переглянулись, направили концы палок в ее сторону.
— Ага, дубасить электричеством, значит, можно? Еще одно чудесное исключение из правил? А его вы не хотите с собой прихватить?
Эми повернулась к Черному, но на помосте его не оказалось. Она нутром почуяла опасность, на лету перехватила электрическую палку, выбила ее из рук мужчины и запустила ему в живот.
Под ропот аборигенов, растерянно топчущихся вокруг мучившегося в судорогах мужчины, Эм бросилась прочь по опустевшей площади. Только бы выбраться из этого места, города, мира; только бы не сойти с ума среди многоопытных сумасшедших.
Впереди виднелся поворот, путь к дому, из которого Эм пришла. Девушка, часто дыша, принудила себя не сбавлять темп. Народ, с опаской и любопытством следивший за ней с безопасного расстояния, шарахнулся дальше, в сторону, и она упала вперед и на бок, застывшая, твердая, словно фарфоровая кукла.
— Ну, и что это такое? — поинтересовался спокойным тоном мужчина, чей бордовый подол Эм имела возможность рассмотреть.
— Не знаю, — прогнусавил Черный совсем рядом.
Мужчина, щуплый, лысый, с татуировкой на голове, сильно смахивавший на Дидо, присел перед девушкой на корточки, вытер большим пальцем кровь с ее лба и попробовал на вкус.
— Ну и мерзость, — сделал он вывод относительно Эми.
— Я о том же, — согласился Скаур.
— Запакуйте ее и быстрее в Азарве. Пусть успеет к последней Жатве.
— С ней был Тринадцатый.
— Божественная Серафида! .. — Мужчина испугался и резко встал. — Это точно? Пусть об этом никто не узнает. Отловите его и убедитесь, что он тоже успел на Жатву. Но только так, чтобы никто не узнал…
— Само собой, — прогнусавил Черный, глядя, как уносят застывшую Эм. — Само собой.
Кагыр шел по длинному коридору, намеренно растягивая время. Стук каблуков гулким эхом отдавался в каменных стенах дворца, отвлекая его от размышлений. Он не привык к бездействию, к интригам и игре слов, хотя скрытое осуждение и лесть вполне были ему знакомы. С тех пор, как он, обычный нильфгаардский граф, то есть по факту чужак без имени, земель и денег, persona non grata как на родине, так и за ее пределами, женился на Цири – полновластной королеве Цинтры, чьи титулы можно было перечислять достаточно долго, его жизнь в корне переменилась. Произошедший мезальянс, как шептали ему дальновидные советчики, желающие заручиться его расположением, никто не торопился прощать и благословлять. Более того, Кагыр был уверен, что, не докажи он свою незаменимость и ценность как высшим кругам, так и простым цинтрийцам, его в ближайшее время одолеет внезапная хворь или несчастье без шанса на благополучный исход. Каким образом ему выйти из сложившейся затруднительной ситуации он придумать не мог и был в крайней степени озадачен. Нильфгаардский император Эмгыр, неожиданно выказал милость и объявил, что Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах за выдающиеся заслуги перед народом и отечеством возведен в герцоги. Это заявление не только не сдвинуло мертвый груз недовольства ни на дюйм, но и дало повод для многочисленных сплетен, одна чудовищнее другой. Самого же Кагыра немало занимала эта загадка: какая неведомая причина могла толкнуть жестокого последовательного императора оказать помощь изгою, сыну сенешаля, и даровать Цинтре независимость, несмотря на очевидные непростительные потери с политической точки зрения?
Молодой человек толкнул от себя тяжелую дверь, вошел в покои и отыскал взглядом жену, сидевшую возле окна.
— Цири, нам пора.
— Ты знал? — девушка подняла на него зеленые глаза, полные осуждения и печали. — Ты знал, что он не приедет? — Кагыр промолчал. — Опять какая-то история с ней, странная, невероятная. Опять нужна помощь. Что же ты молчишь?
— Он приедет позже, не волнуйся.
— Я тоже еду, — Цири неуклюже поднялась с кресла и направилась к шкафу. — Без меня им не справиться.