— Пилиега… А ты что же, не знаешь?
— А фаолей нет?
Мальчик и одноглазый матрос переглянулись.
— Фаоли едят только представители коллегии.
— Ясно. — Эми положила в рот жесткий безвкусный листок, который растаял во рту, но прилива сил, как бывало с фаолями, не ощутила. — Надо еще.
— Много не ешь, не заснешь.
— Что происходит? — спросила Эми, когда отверженные высыпали на корму и, взявшись за руки, печально воззрились на уплывающую кромку земли.
— А ты когда-нибудь прощалась навсегда с домом? — протянул одноглазый матрос с тоской, сочувственно качая головой.
— Нет. И не собираюсь.
— Я верю, что впереди нас ждет только хорошее, — бодро заявил Малей.
— И я верю, — отозвалась Эми чуть слышно, опустив лысую голову.
====== 6.11. ======
Вилена бойко выстукивала каблуками по мраморному полу, лавируя по узким освещенным коридорам замка. Она была зла. Приближался тот день, когда ей придется поступиться убеждениями и, вероятнее всего, погибнуть от злоупотребления магией. С самого детства, с тех пор, как она осталась одна на улице без гроша в кармане и была принуждена в нежном возрасте ублажать злобного горбатого мага, вечно воняющего старостью и хвоей, вся дурь, связанная с самоотверженностью и взаимопомощью, вышла из нее естественным образом. Будучи от природы смышленой и стойкой, чародейка быстро справилась также и со страхом убийства, заставив того же мага, измучившего ее извращениями, захлебнуться собственной рвотой, и с тщеславием, что позволило ей оставаться вдали от интриг, сборищ, политики и необдуманных действий. Она знала всех, ее не знал практически никто, и мало кто догадывался, каких впечатляющих результатов ей удалось добиться в практике магией путем тяжелых изнурительных усилий. Какой же она была на самом деле, не знала ни одна душа, и это ей импонировало более всего. Привыкшая к рациональному мышлению и извлечению выгоды, она тяжело переносила эмоциональную привязанность к Эми. Не раз ей удавалось проанализировать это явление, построить гипотезы, но материнский инстинкт постоянно брал верх. Вилена не любила детей, не испытывала нужды заботиться о ком-то, кроме себя самой, и страшно досадовала на это исключение.
Что же беспокоило ее еще больше, так это осознание, что шансы на успех мизерны. Этот невесомый процент она добавляла только за счет усилий эльфов: она прекрасно понимала, что они утаивают что-то важное, что-то, что им нужно и может притянуть девчонку домой, иначе не стали бы и слушать. Это они вышли на ведьмака, а не наоборот. Факт, который невозможно было оспорить.
И все же, было во всей этой многомесячной возне нечто для нее непостижимое: почему она, Вилена, это делает? Эм неоднократно рисковала жизнью и была на грани смерти в результате своих решений. Грубо говоря, ее право. Почему же чародейка обязана ее без конца выручать?
Мимо Вилены проплыла эльфийка с длинными русыми кудрями и темными глазами — Эллейн Рисад аеп Шеалле, ведунья, проявлявшая к истории самый живой интерес. Чародейка не стала даже пытаться поздороваться, зная заранее, что реакции не дождется. Ее дочь, Лиллиан, была несравнимо приветливее, но слабее, что делало ее лишним звеном в истории.
«Почему я должна беспокоиться об этом унылом пережитке? — спрашивала она себя и распалялась сильнее. — А это придурка с какой стати защитила? Жду того дня, как манну небесную, хотя знаю, что не переживу его… Что происходит со мной?»
Она рывком открыла дверь в просторные отопленные покои, скинула шубку на ближайшее кресло и укоризненно воззрилась на ведьмака, упорно переставляющего ослабленные ноги.
— Что я сказала по поводу ходьбы? Ты прочитал «Этику и эстетику»?
— Мне заняться больше нечем, кроме как читать эту хрень, — отозвался Гидеон, вытирая испарину.
— А какие у тебя еще дела? — она скрестила руки на груди.
— Пялиться в окно, чесать зад и набираться терпения к твоему возвращению. Что, опять с Геральтом пообщалась?
— Не твое дело, — Вилена подошла к столу и налила вина в хрустальный бокал тонкой работы.
— Выглядишь ты как всегда обворожительно.
— Меня воротит от твоих жалких попыток походить на мужика.
— А меня воротит от твоих злобных испражнений, которые ты даже не пытаешься удержать в себе. — Вилена с шумом выплюнула вино, не веря своим ушам. — Просто хочу сказать, что терпеть тебя может только тупой и глухой. И слепой, — добавил он с очаровательной улыбкой, демонстрирующей ямочки на щеках, глядя на ее побагровевшее искаженное лицо. — А еще я почти уверен, что попка у тебя сердечком…
— Ты что, стукнулся своей дурной головой, пока меня не было? .. — Вилена до такой степени была поражена услышанным, что даже немного растерялась.
— Нет. Знаешь, я давно считаю, что бабу нужно регулярно и качественно трахать, иначе потом не оберешься. И ты — живое тому подтверждение.
— Все, я сыта по горло вашим недобитым племенем, — чародейка шагнула вперед, и голос ее задрожал. - Ты, неблагодарная вошь, собирай свои манатки и высиривай отсюда! ..
— У меня есть идея получше: разденься и проверим вместе мое предположение относительно твоей филейной части.
На лицо Вилены упала тень; расправив ладонь, она вызвала на ней яркое дрожащее пламя и сделала еще один шаг в направлении ведьмака.
— Божечки, как страшно, я просто млею, — озвучил Ги чувственным голосом, игриво закусил губу и приподнял бровь.
Чародейка подошла к нему вплотную и залепила ему столь звонкую пощечину, что у нее чуть не отнялась рука. Ведьмак медленно повернул голову к ней обратно.
— И что дальше?
— Гад! — прошипела она с чувством, подняла руку для второй пощечины, взвизгнула и оказалась на кровати, прижатая его мускулистым телом. Ги заломил ей руки над головой и накрыл рот ладонью, как только она начала произносить заклинание.
— Я знаю, что нравлюсь тебе, — прошептал он ей на ухо, обжигая свежим дыханием, и провел языком по ушной раковине. Вилена забилась сильнее и промычала что-то ему в ладонь. — В чем же дело? .. Твои беспорядочные половые связи не могут уместить еще одного, или в тебе сдохла непорочная девственница, останки которой своим зловонием сбивают тебя с блядского пути? — чародейка попыталась пнуть его в пах, и он еще сильнее зажал ногой ее ноги. — По-моему, ты просто боишься. Столько лет живешь на свете, а нормального мужика так и не узнала.
Вилена затихла, посмотрела в его желто-зеленые глаза со всем презрением и холодностью, на какие была способна. Ги медленно отнял ладонь.
— Слишком резво для калеки, не находишь? Чем трахнуть меня собираешься, стулом или графином? — Ведьмак прижался к ней корпусом, давая понять, что настроен он решительно и достоинством не обделен, и принялся нежно и умело целовать ее в шею. — Ладно, — она нервно поерзала, — так и быть, в качестве жеста милосердия и жалости сделаю тебе одолжение. Слезь. — Гидеон, не отрываясь от ее шеи, запустил руку под блузу, приласкал небольшую аккуратную грудь, спустился ниже. Чародейка фыркнула. — Ты меня что, усыпить решил?
— Будет по-моему, — обозначил он, целуя ее ключицы и плечи.
— Не выношу я размазывания слюней! Отпусти! Я покажу, как это делается…
— Хочешь, чтобы было больно?
— И только так! — она уставилась на его макушку, и он поднял на нее глаза, полные раздражения.
— А я не выношу, когда из женщины делают животное на скотобойне. Придется… Потерпеть.
— Мне так не нравится! Нет! — она снова забилась под ним и попыталась оттолкнуть за плечи. — Что за хренова комедия? Ты что, когда пользуешься бабой, не можешь удовлетвориться, пока не обмацаешь и не обслюнявишь ее с головы до ног?
— Ну ты и дура, — беззлобно констатировал Гидеон и впился в ее губы страстным, но удивительно нежным поцелуем.
Эм сидела на опустевшей палубе под звездным небом и изо всех сил старалась не уснуть. Корабль плавно покачивало, что усложняло ее задачу. Эльфийка не появлялась с тех пор, как зашла за дверь в кормовой надстройке, но не могла же она просидеть там вечность. Главное — не пропустить ее.