Эми успокоилась. Поколебавшись, она достала из-за пазухи сложенный вчетверо рисунок и показала Керру.
— Это он? — уточнил молодой человек после долгого молчания. — Такой… Суровый. Странный. И как живой. Как ты это делаешь, передаешь?
Разве мог рисунок передать уникальность Геральта? Оттенки его настроения, мудрые мысли и силу, голос, запах, тепло? Ей нестерпимо хотелось снова оказаться в кольце его сильных рук, почувствовать себя защищенной, окутанной его силой.
— Просто рисую. Не знаю.
— Расскажи, — попросил Керр удивительно вкрадчивым голосом.
— Это наш медик, Тургалеас, — вырвалось у Эми, — все началось с него. Я днями просиживала за его книгами, перерисовывала схемы и структуру тканей, очень увлекательно. Он был добр ко мне, бывало, даже брал с собой в низину, когда врачевал, и много рассказывал, учил. С ним мой мир расширился.
— Тебе было тяжело?
— Наверное. Дети умеют забывать плохое. Я любила жизнь.
— Полезная черта, не находишь?
Эм промолчала. Керр подталкивал ее, и это настораживало. К тому же, она внезапно вспомнила кучу других вещей, связанных с медиком: тайны, которые он ей открывал, похвалу, дурачества, гадания. Когда медик баловался со спиртом, он становился болтливым и активным, катал ее на плечах, смешил и удивлял. Он обещал ей показать суженого, но кроме Геральта Эм никого не видела. Ирония судьбы.
Вот уже второй раз за день Эми вспоминала место, где выросла. Почему с ней так редко это случается? Надо будет проведать бабулю по возвращении, найти медика и узнать, как сложилась его жизнь, а еще выяснить, почему он уехал в ее отрочестве, не попрощавшись, чем глубоко ее обидел.
— Керр, — глухо протянула Эм, находясь мыслями далеко, — ты ковыряешься в моей голове?
— Что за вопрос? — картинно удивился мужчина, расширив серо-голубые глаза.
— Обычно я чувствую. Но с тобой нет. — Эми замолчала, отвлеклась на Анареис, вышедшую на палубу. Девушка-эльф в тревоге огляделась, поискала глазами, увидела Керра, развернулась и зашла обратно. — Ничего себе…
— Что?
— Ты видел, как она изменилась в лице? Ей больно, что ты со мной разговариваешь. Вот, значит, почему ты прячешься от здоровяка?
— Наши с ним разногласия случились задолго до этого.
— Ну удивил! — Эми оживилась и шлепнула ладонью по коленке. — Это же надо! .. Ты и он, и она… Вы такие разные, как день и ночь!
— Не понимаю, что тебя так обрадовало.
— Нет, просто очень удивило! Тяжело ей, наверное, разрываться между вами, когда вы настолько различны!
— Не знаю, о чем ты говоришь.
Настала очередь Керра раздражиться. Эм поняла это, по-дружески пихнула его в бок, приобняла за плечи и призналась:
— Не обижайся, пожалуйста. Я нахожу его непонятным и пугающим, ее — красивой и непостижимой, загадочной, а тебя… Интересным, очень. Поэтому мне и ужасно любопытно, как такое могло случиться. Мне кажется, что подобные ситуации сложные, эмоционально насыщенные, яркие. Не представляю, как можно выбрать…
— Да. Те, кто устраивают Жатву, находят ее утомительной и хлопотной, не более того, — холодно заметил Керр, и эти слова задели девушку до глубины души. — Со стороны все всегда кажется проще и понятнее. И, если ты еще не догадалась, она свой выбор сделала. Ну что же, мне пора.
Керр собрался подняться, и Эми поспешно его остановила.
— Прости, не уходи! Не так… Ты прав, а я нет. Посиди со мной еще. Мне жаль, что я тебя огорчила. Меня никто никогда не любил, — призналась она совсем тихо. — И тот, кто мне необходим, не будет моим. Анареис повезло дважды, разве нет? Ты говоришь со стороны плохой, но есть ведь всегда и хорошая, должна быть… Даже просто чувствовать так глубоко и искренне – уже большой дар. Неужели ты не согласен?
Молодой человек долго и задумчиво рассматривал ее лицо.
— Я скажу тебе, что думаю, — произнес он наконец. — Но сначала ты расскажи мне про того, из-за кого так хочешь вернуться, и про другого тоже. Посмотрим, насколько велик для тебя этот дар.
— Теперь я тебя не понимаю…
— Прекрасно понимаешь, — отрезал Керр. — Ведь ты и сама в такой ситуации.
— Неправда! — вспылила Эми и сжала кулаки. — Это неправда!
Она не могла позволить себе думать о Йорвете. И прекрасно понимала, что ни один из мужчин по своей воле не отдал бы ей предпочтение, но произнести это вслух было выше ее сил. Ей трудно было сообразить, по какой причине ведьмак шел ей навстречу, возможно, отчасти от одиночества, гиперответственности, скуки, а необъяснимая связь между ними еще больше запутывала. Сейчас, когда его не было рядом, Эм была в себе крайне неуверенна, спрашивала себя периодически, не приснилась ли ей его нежность? Горло сжал спазм, глаза защипало. Подумаешь, о чем тут плакать? Нужно занять себя до возвращения домой, сделать что-нибудь полезное. На корабле полно работы, вокруг миллион вещей, которые пока недоступны ее пониманию. В конце концов, пора разобраться с игрой Малея, ведь это интересно и познавательно. Эм закрыла руками лицо, лихорадочно придумывая тему для разговора в контексте, позволяющем увести Керра от нынешней темы, однако в голову лезла сплошная чушь.
— Придумала! — радостно провозгласила Эм, повернулась к собеседнику и сникла. Место, где сидел Керр, пустовало.
Девушка расстроилась, прилегла, прикрыла глаза. Ей давно не снился дом. Более того, чем больше времени она проводила здесь, тем менее правдоподобной казалась предыдущая жизнь. Теплый ночной ветерок ласкал лицо и руки, россыпь звезд приятно радовала глаз. Так необычно было ждать, стоять на месте, не бежать никуда сломя голову. Где сейчас Дидо? Выбрался ли он из города, нашел ли то, что искал? Существуют ли на самом деле «недра»? И если существуют, как в них попасть? ..
Сон сморил ее неожиданно, принося обрывки фраз, видений. Потухшие разноцветные глаза, портал, имеющий волю, высасывающий жизненные силы двенадцати, пока они рухнули на обледенелую землю замертво. Рука мужчины, бледная, безжизненная, выглядывающая из-под завала. Рука, которую Эм знала, как свою… Трава и деревья, дома, города, тающие, как горящая свеча, и жуткие глаза неопределенного цвета. Дом…
Эми, толком не проснувшись, перевернулась, вскочила на ноги и побрела по пустынным коридорам спящего корабля, пока не нашла мальчика, устроившегося в подвешенной над полом синей тряпке.
— Малей, — хрипло зашептала она, погладив его по лицу, едва освещенному стоявшей в углу лампой, — ты спишь? Малей…
— Что? — мальчик протер глаза, нахмурился. — Что случилось?
— Ничего. Тише, остальных разбудишь… Малей, милый, умоляю, прости свою мать…
Мальчик, ничего не понимая, уставился на Эм. Что-то болезненное было в ее голосе, лице. Интуитивно он догадывался, что Эми хотела молить не о том и не того, но разобраться в этом вопросе сходу не мог.
— Успокойся, — потребовал он, прерывая бессвязную речь, спрыгнул, подавил ее сопротивление. — Ложись. Что случилось? ..
— Ты не понимаешь пока… Мы делаем, что можем, далеко не всегда имеем право выбирать…
— Ну конечно, ясное дело, — Малей принялся гладить ее по голове и легонько укачивать. — Понимаю, очень даже. А теперь спи.
— Нет, нет… Ты поймешь, потом… Прости ее, ради меня… Я прошу…
Мальчик чуть поморщился от неприкрытой манипуляции.
— Все. Спи.
— А мама…
— А завтра поговорим.
Эм разбудил протяжный гул и последовавший за ним грохот. Трудно сказать, сколько ей удалось поспать. Чувствовала она себя на удивление отдохнувшей. Через несколько секунд она различила во тьме каюты заботливо оставленные листы пилиеги, положила их в рот и насторожилась. Гул? Что это за звук? Может, померещилось? Она тряхнула лысой головой, отгоняя наваждение, и направилась наверх, навстречу перепуганным изгоям, второпях спускавшимся вниз. Пытаться выяснить у них причину паники оказалось занятием бесполезным, поэтому девушка, маневрируя между ними, выскочила на свет божий и широким шагом устремилась к Фоку, стоявшему в компании других моряков и громилы, возвышающимся над ними всеми.