— Тс-с-с.
— И когда он кончится?
— Я ведь говорил тебе: в жизни главное — не конец, а сам процесс.
— Да, действительно, говорил, — Эми слабо улыбнулась и прижалась щекой к белоснежной рубашке.
— Скажи, тебе не приходило в голову, что я дам тебе гораздо больше, чем он?
— Не надо…
— Подумай об этом. Мы подходим друг другу, Эм. Со временем ты повзрослеешь, и общение станет глубоким, а понимание — полным.
— Но я… Ведь я стерильна. И я гораздо глупее тебя и нет уверенности, что когда-нибудь смогу тебе соответствовать. Я бы тебя только раздражала.
— Давай разберемся. Ты имеешь в виду, что ведьмак слаб умом или глубже чувствует, поэтому сможет терпеть такую, как ты, гораздо дольше меня?
Эм в замешательстве остановилась. Йорвет бросил на нее взгляд, полный тоски и сожаления, развернулся и направился через толпу прочь.
— Подожди! — девушка направилась было за ним, но ее остановила широкая мозолистая рука, опустившаяся на плечо. Это уже было, но где, когда?
— Отпусти, — попросил Геральт, разворачивая ее к себе лицом. Эми жалобно улыбнулась и побледнела. Ведьмак дал ей время прийти в себя.
— Что теперь?
— Зависит от тебя. Как ты представляла наш день?
Эм вспомнила девичьи мечты о свадьбе и море веселых детишек, и произнесла со смехом:
— Очень наивно!
— И все же?
— Я была в белом платье, ты — в расстегнутой на груди рубашке, и все ходили вокруг и мне завидовали! А ты никого, кроме меня, не замечал…
Ведьмак скинул дублет на пол и расстегнул пуговицы у ворота.
— Так?
— Так, — Эми стянула ленту с его волос, запустила руки в белые жесткие волосы, привела их в небрежный порядок.
— Закрой глаза.
— Нет!
— Не бойся. Просто закрой.
Девушка поколебалась, сжала его руку и выполнила просьбу.
Гомон и музыка стихли, на их место пришли звуки леса, пение птиц, шелест листвы, окутанной мягким светом. Она огляделась, проследила за Геральтом, который сорвал герберу и украсил ею каштановые волосы.
— Я так счастлива, — призналась она шепотом, прижимаясь к его груди. — А… Можно тебя еще попросить?
— Конечно.
— Скажи мне… Пожалуйста… Хотя бы раз… — поделилась она заветным желанием, утопая в желтизне кошачьих глаз. Геральт сжал ее сильнее в объятьях, склонился к уху.
— Я тебя никогда не оставлю, — обжег он хриплым шепотом.
— Никогда? — переспросила она еле слышно, и тепло заполнило ее целиком.
— Никогда. Ты для меня одна, только ты. Я… Я люблю тебя.
Эми закрыла глаза, и по щекам потекли слезы. Лишь раз Геральт облек привязанность в слова, давно, за столом очередной таверны. Она уткнулась лицом в широкую грудь, прислушивалась к его мерному дыханию, стуку странного сердца и почти умирала от невыразимого счастья.
— Я тебя очень люблю, — шепнула она совсем по-детски. — Покружи меня…
Ведьмак легко поднял ее, подбросил и закружил, и Эми радостно улыбалась, глотая воздух от вихря, в котором оказалась. В ушах звенел его низкий глубокий смех, сливающийся с ее смехом.
Мы останемся здесь насовсем! — гордо объявила она, как только ноги нащупали почву. Внезапное чувство опасности, подсказанное обостренным чутьем, вынудило ее сильнее сжать плечо Геральта и развернуться. Ничего, кроме пышных крон пихты и клена. Неужели все?..
— Геральт, — прошептала она отчаянно и сжала его руку так сильно, что побелели костяшки пальцев, — я не отпущу тебя…
Вот она, неспешно проявляется в почти черном просвете между деревьями. Разве это она?.. Эми сжалась, шагнула назад, соприкоснувшись спиной с грудью ведьмака, и вытянула вперед руку — жалкая попытка защититься от неизбежного. Зеркало разлетелось на тысячи осколков, раздробило последний образ девушки и исчезло в царившей вокруг темноте.
— С меня хватит! — взревела Эм вне себя от бешенства. — Не знаю, что ты такое, но либо выпусти меня, либо дай сдохнуть! Я не собираюсь и дальше смотреть на этот дешевый цирк!
Пространство вокруг взволновалось, — это не скрылось от ее внимательного циничного ума. Тьма впереди сменилась на очертания стены, увеличившейся вширь и вглубь. Еще один лабиринт, так похожий на своего собрата.
— Это не поможет! — заявила Эм нарочно громче. Стены задрожали. — Убирайся из моей головы!
Никакой реакции. Что бы ни вызывало в Эм галлюцинации, оно явно не блистало умом. Девушка ухмыльнулась, набрала полные легкие воздуха и закричала тем диким истошным криком, на какой способны лишь люди, напуганные до сумасшествия.
Боль вернулась мгновенно и разом; разбитая грудь, сдавленная неподъемным грузом, не давала вдохнуть. Эм потеряла ориентацию в пространстве, не могла шелохнуться или издать звук.
Прошла целая вечность, прежде чем ощущения начали меняться и подсказали, что она лежит на боку. Эм медленно открыла глаза, запустила пальцы в теплый белый песок, на котором лежала, потом рассмотрела огромное дерево, копию буерога, у корней которого оказалась. Ей нравилось смотреть на необычный цвет, единственный присутствующий в окружении — белый, переливающийся, с перламутровым отливом. Самочувствие постепенно улучшалось. Над ней, в воздухе, кружили мелкие хлопья, похожие на снег, но они не падали сверху, а просто циркулировали в воздухе, под темно-фиолетовым небом, перемещающимся с неестественной скоростью. Эм села, осмотрела внушительную дыру в середине жилета, окровавленные края рубахи, ощупала отверстие на спине.
Ее на самом деле проткнуло чудовище.
— Ну привет.
Девушка вздрогнула, схватила рукоять меча, стремительно повернулась на голос — удивительный, мелодичный, не рваный, впервые за месяцы, проведенные в этом мире. Скривив губы в очередной усмешке, она склонила голову на бок и убрала оружие.
Тонкие черты лица незнакомца напротив, расслабленная поза, скрещенные ноги, пряди пшеничных волос, убранные назад в сложную косу, заостренные уши, каре-зеленые глаза — дочь была копией отца.
— Надо же, великий и ужасный Саэрос собственной персоной.
— Саэрос? Ты уверена? — эльф вскинул брови, медитативно пересыпая переливающийся песок из одной руки в другую. Смотреть его и трогать было приятным занятием.
— Ладно, поиграем. Как, по-твоему, тебя зовут?
— Я не знаю.
— Как это?
— Я не помню… А тебя?
— Можешь называть меня Эм или как угодно, мне все равно, — бросила девушка, запрокидывая голову, чтобы проследить за странными перламутровыми растениями, уходящими в небо и растущими повсеместно. — И что это за чертовщина?
— Если бы я знал, то смог бы ответить на твой следующий вопрос: как отсюда выбраться.
— Я и не ждала от тебя ничего толкового. А почему ты здесь отсиживаешься? Как здесь очутился? Слишком уж долгий путь между обрывом и… Этим.
— Я не знаю, — ответил эльф легкомысленно. — Не помню.
— Но что-то же ты должен помнить.
— Я никому ничего не должен.
— Вот видишь, как быть спесивым противным Aen Seidhe, ты не запамятовал. Авось еще что-нибудь в состоянии припомнить.
— Думаешь, я притворяюсь? — Похоже, слова Эм не обидели Саэроса, а развеселили. — Я помню вот это дерево и вот этот белый песок. А еще я помню, как подумал: почему небо такое? Оно подобно быстрой реке, однако что такое «река»? Пока вспоминал, ты объявилась.
При ней был ее меч и кинжал. Что бы это значило? Эм глубоко задумалась. Галлюцинации. Исцеление. Белый лес. Ни один Дидо не был на это способен. Значит, это был загадочный Татийе, который умудрился-таки проявить волю, несмотря на плен. Наводящий вопрос: зачем? И что здесь делает остроухий болван? Допустим, он не бросился со скалы, а отправился ронять кинжал в лабиринте. Он что, добрался до одноглазого чудища и полюбовно договорился о свидании со «светом»? И что еще за история с беспамятством? А самое главное, почему они здесь, а не в пещере? Какой смысл мариновать их в этом… Что же это вообще?..