Эм отрицательно покачала головой.
— Ладно, моя очередь, — неизвестный поднялся. — Слушай и запоминай. Тебя зовут Эм, меня Саэрос. Мы ищем выход. Подождешь меня здесь. Если я появлюсь и забуду этот разговор — напомнишь. И тогда будет твоя очередь. Поняла? — Эм смотрела на него широко распахнутыми глазами, напоминая зверька, не распознающего речь, но реагирующего на голос. — Ты поняла? Повтори.
— Эм, Саэрос, выход, очередь… Ты куда?..
Остроухий махнул ей рукой, не обернувшись. Эми смотрела на удаляющуюся высокую фигуру, мелькавшую между столбами, на ножны изогнутого меча, касающегося бедра. Мужчина положил ладонь на рукоять. Красивые пшеничные волосы, заплетенные по бокам в косу, чуть развевались на ходу, переливались, как и жилет, обтягивающий широкую спину. Девушка посмотрела на свой жилет — точь-в-точь, как у него, и одежда была такая же, светло-серая. Только рукава ободранные, а на животе дыра. Из любопытства она запустила в дыру руку, скинула крепление меча, мешавшее фокусу, просунула руку к вороту кофты, подвигала пальцами и прыснула от смеха. Выдумка оказалась не только забавной, но и полезной: здесь же, за пазухой, обнаружился лист бумаги, сложенный вчетверо. Эм с любопытством потянула за багровые края бумаги и долго, со всей внимательностью разглядывала портрет незнакомого мужчины, опасного и загадочного. Несмотря на то, что рисунок был черно-белым, она точно знала, что глаза у него желтые, а волосы белее песка, на котором сидела. Из-за портрета Эми смутно ощутила тоску, потерю, разочарование и, так как эти чувства не способствовали хорошему настроению, в конце концов смяла бумагу и швырнула подальше. Сразу полегчало.
Вокруг было много интересных вещей. Огромное дерево на проверку оказалось шершавым и неровным, в отличие от гладких спиралевидных столбов. Песок был прохладным, шелковистым, струился между пальцами, — оторваться от него было трудно. Эм шлепнулась на спину и, болтая согнутыми в коленях ногами, проследила за траекторией движения белых хлопьев, циркулирующих в воздухе. Наверное, у них была своя задача, раз они регулярно меняли скорость и направление. И в фиолетовом небе было свое очарование — оно струилось, переливалось, радуя глаз. Вскоре она задумалась, начиная понимать, куда ушел Саэрос. Было что-то где-то, место, в которое нужно было стремиться. Но почему нужно? Какое место? Где оно? Вспомнился портрет и оставленное им тяжелое впечатление. Должно же было быть что-то накануне, но что? Неужели она все забыла, как разговор с остроухим? Но он ведь помнил. Как такое может быть?
Прошло немало времени, и однообразие окружения совсем наскучило Эми. Неизвестно, какой по счету раз она прошлась по натоптанной ей же дорожке вокруг раскидистого белого дерева, прежде чем чутье уловило движение. Это был никто иной, как тот самый незнакомец с красивыми волосами и изогнутым мечом, только на этот раз вся его красота и внешнее благородство спрятались за нелепыми движениями, несчастным выражением лица и дерготне.
Мужчина, испуганный до крайности, действительно махал впереди себя руками, будто ослеп, шарахался в стороны, и немного успокоился лишь тогда, когда уперся спиной в большое шершавое дерево. Неужели и Эми выглядела вот так совсем недавно? Девушка села напротив, положила голову на ладонь и принялась ждать, пока остроухий отдышится, придет в себя. Должна ли теперь она спросить «ты как»? И далее, следуя его словам, нужно озвучить имена, искать выход, а потом… Появиться вместо него на этом месте с таким же растерянным и напуганным лицом. Эми обернулась, заглянула куда-то сквозь бесконечную вереницу столбов, за которыми, по всей видимости, были еще столбы и убийственная скука в одиночестве, хотя местечко, конечно, было милым, теплым и визуально приятным. Повернувшись, она вывела пальцем на песке буквы, не задумываясь о том, как и почему она умеет писать.
Незнакомец молчал, но не сводил с нее глаз.
— Ты кто? — спросил он наконец, не выдержав.
— Меня зовут Эм, а тебя Саэрос, — отозвалась Эми, чуть помедлила, поднялась и добавила: — Пошли.
— Куда? — поинтересовался эльф, послушно поднимаясь и следуя за ней.
— Думаю, как дойдем, узнаем, — отозвалась девушка, сама толком не понимая, что имеет в виду. Неясное ощущение места, куда надо было стремиться, постепенно усиливалось, но не было слов, чтобы описать его или определить, что оно означает.
Ноги ее спутника были не в пример длиннее, поэтому вскоре девушка решила смириться и пойти позади него. Если бы она помнила что-то из прошлой жизни, то наверняка почувствовала бы неестественность и пустоту этого мира. Ни звуков, ни запахов, ни движения, если не считать вездесущих хлопьев и фиолетовых потоков над головой. Однако были в этом и свои плюсы, которые она также не была способна оценить, ведь необходимость питаться, спать, испытывать естественную нужду тоже отпали сами собой.
Оба путника просто шли наугад через белые столбы, оставляя следы на белом песке, и, если у одного в голове роилась куча вопросов, на которые не было ответа, то вторая, пройдя через эту стадию, просто шла навстречу неясному ощущению.
Ничего не менялось. За чередой столбов обязательно находились еще столбы-близнецы, а за ними — еще и еще. Неосознанное стремление теперь посетило и Саэроса, вместе с печалью, объяснить которую не удавалось, как ни старайся. Он ускорял шаг, вглядывался в окружавшую его белизну, ждал неизвестно чего, позабыв о балласте в виде незнакомой девушки. Было что-то, где-то, воспоминание, выскальзывающее из рук, предчувствие, рассеивающееся дымкой, стоит только сконцентрировать на нем внимание. Все это одновременно и донимало, и побуждало идти дальше.
Наконец обнаружилось хоть какое-то разнообразие: Саэрос заметил силуэт человека, лежащего на боку, и, не задумываясь, направился к нему. Подойдя ближе, он рассмотрел внимательнее остроухого мужчину, покрытого белой пленкой песка. Не было нужды размышлять и предполагать: каким-то первобытным чутьем и он сам, и Эм сразу поняли, что мужчина на земле — мертвый. Черты его лица разгладились, заполненный песком рот был приоткрыт, но поза его была неестественной и зарождала неприятные предположения относительно последних минут его жизни.
— Это же ты, — немало удивилась Эм, переводя взгляд с белого трупа на спутника и обратно. — Как такое может быть?
Саэрос, не ответив на ее реплику, внимательно изучал лежавшего. Те же руки, та же рукоять изогнутого меча, та же обувь; жутко было смотреть на собственные останки, а в том, что это его останки, он больше не сомневался.
Эм тоже стало не по себе.
— Пойдем отсюда, — попросила она отступая и оглядываясь.
Сзади труп выглядел еще хуже. Саэрос не отрываясь смотрел на глубокую резаную рану, пересекающую спину наискосок, и чувствовал, как внутри зарождается и крепнет страх — как будто эльф знал, каково это, и знал, кто это сделал. Но страшнее всего было понимание неизбежности, невозможности защититься, спасти себя от несуществующей угрозы.
— Все, уходим, — заявила Эм после ожидания, ежась от беспричинной тревоги, и зашагала прочь, но вскоре поняла, что остроухого за спиной нет, он намерен и дальше пялиться на свою копию, безвольно опустив руки. Пришлось возвращаться. Эми не особо трогала случайная находка, у нее не возникло никакого внутреннего отклика, кроме удивления, поэтому она все больше раздражалась на товарища по несчастью и даже собралась тащить его волоком, если придется, но, подойдя ближе, забыла о своем намерении, увлекшись новым явлением: белые хлопья, постоянно присутствующие в воздухе, изменили направление и прямо на глазах бесшумно соединялись друг с другом, образуя белую плотную массу. Буквально за несколько секунд они превратились в невысокого плотного человека с необъятной спиной и всклокоченными волосами. Девушка даже восхитилась трюку, когда силуэт ожил, расправил плечи и поднял увесистый двусторонний топор.
Саэрос в этот момент был близок к панике. Он не мог объяснить, что с ним стряслось, как не мог четко уловить отголоски воспоминаний, или оторвать взгляд от своего трупа. У него была лишь интуиция, которой стерли память, предвидение, которому завязали глаза, но и этого было достаточно. Волоски на теле встали дыбом. Медленно, как во сне, он обернулся, уже зная, что его ждет, успел выставить вперед руку перед ударом, — руку, упавшую рядом на песок, а вслед за ней упал и он, туда, где лежала его копия, разрушая ее своим весом.