Катя направилась за коротышкой, внутренне подобравшись. Если каким-то образом они засекут… Но никакой звонок не прозвенел, и на мониторе охранник не увидел ничего подозрительного. Карл толкнул дверь, она шагнула следом – и очутилась в подпольном клубе, где желающие могли нанять людей для экспедиции в Зону.
После джинсы, шпор и бандан с черепами Катя уже не удивилась, увидев, что заведение оформлено как рок-клуб.
В центре круглого зала высился широкий стеклянный столб, освещенный изнутри молочно-белым светом, с прозрачными полками, где стояли бутылки. Вокруг столба была круглая стойка, за ней расхаживали три бармена, по всему залу стояли столы. В полутемных нишах, озаренных красноватым светом настенных бра, виднелись диванчики.
Играла музыка, какой-то хард-рок, но не очень громко – чтоб не мешать сидящим за столами людям обсуждать дела, ведь сюда приходили больше для этого, чем для развлечения. На каждом столе стояла лампа под темно-красным абажуром. Рокот голосов – словно прибой. Звон бокалов и рюмок. Шарканье ног.
Карл обернулся к девушке и пошел вперед. Он больше не улыбался, желание Кати обязательно поговорить с наемниками не нравилось ему. Следуя за коротышкой в обход стойки, девушка исподтишка оглядывалась. Вот пара мужиков в блекло-синих комбинезонах сидят перед высоким худым стариком, он что-то уверенно втолковывает им. А там – двое в обычном сталкерском прикиде пьют водку и закусывают. Вон огромный бугай – такой здоровый, что и взглянуть страшно, и как его стул держит – пригорюнился над бокалом пива, который в огромной лапище напоминает рюмку, глядит в стол перед собой, и лицо у него – тупое-претупое. Впрочем, когда Карл проходил мимо, бугристая башка поднялась, на широкой плоской роже мелькнуло неопределенное выражение. Наемник привстал было навстречу коротышке, открыв рот, но Карл махнул ему – сиди, мол, потом поговорим, – и здоровяк плюхнулся обратно.
Возле стойки жирный скупщик с отечным лицом разговаривал с двумя гориллообразными субъектами, даже не снявшими брезентовых плащей. Дальше стоял мужик на одной ноге, вторую в районе колена украшал железный кругляш, к нему была приварена толстая арматурина с изогнутым концом, напоминающая фомку. Каждый раз, когда человек поворачивался или переступал, она глухо лязгала о пол.
Здесь было полно бродяг, всяких оборванных личностей, грязных, патлатых, хромых, кривых – их никто не гнал. Проводник по Зоне может быть каким угодно, это не имеет значения. Зачастую какой-нибудь нервный кривобокий замухрышка с ржавыми гайками и раскладным ножом в кармане лучше знает свое дело, чем увешанный датчиками статный самоуверенный красавец, который вляпается в первую же аномалию и тебя за собой утащит.
– Если б я договаривалась сама, пришлось бы здесь сидеть? – спросила Катя, нагоняя Карла.
Он хмуро кивнул.
– Ладно, найди комнату, где можно будет переговорить с каждым.
– Без тебя знаю. Заткнись, не мешай мне.
На другой стороне зала возле черной кожаной двери сидел мужик, одетый во все джинсовое. Карл подошел к нему, мужик встал, нависнув над коротышкой, и они стали разговаривать.
Сумка висела на плече, локтем Катя прижимала ее к боку. Не то чтобы боялась, что кто-то попытается отобрать деньги, но… В общем, она теперь никому не доверяла. Вообще никому.
Дверь открылась, оттуда вышел длинный парень с остроконечной бородкой и таким низким лбом, что его вообще трудно было разглядеть между темными волосами и мохнатыми бровями. Джинсовый мужик сел обратно на стул, Карл, задрав голову, вступил в беседу с дылдой. Тот стоял в той же позе, что и джинсовый, – подавшись вперед, согнувшись, склонив голову, смотрел на Карла сверху вниз. Перевел взгляд на девушку, опять на коротышку. Что-то сказал. Карл ответил.
И вдруг приступ жалости к этой сморщенной кукле, этому старому ребенку охватил ее. Катя увидела, как он хорохорится, как пытается выглядеть крутым, независимым, деловым в мире больших людей, и ему это вроде бы удается, он и вправду решает какие-то дела, может, даже важные, зарабатывает деньги, устраивает всякие аферы – и большие делают вид, что принимают его на равных, но на самом деле во взгляде этого бородатого великана читается плохо скрываемое снисхождение, если не презрение, как и во взгляде джинсового, и Карл знает об этом, и большие тоже знают, что он знает…
Ей даже захотелось подойти к нему, похлопать по узкому плечику. Катя тряхнула головой, отгоняя жалость. Какое ей дело до Карла? Наплевать на него и его чувства, лишь бы он все решил как надо, а там хоть солнце над Зоной не всходи.
Бородатый скрылся в дверях, Карл оглянулся, махнул рукой, и Катя пошла к нему.