Голос в голове продолжал:
— Преступников надо остановить, а профессора Кауфмана с его дочкой спасти, и поэтому я хочу, чтобы ты побыстрее отправился за ними на Станцию. Ты уже спустился к воротам?
— Пока мы с тобой болтаем, я стою на месте и слушаю! — отрезал Пригоршня. — А теперь начинаю спускаться.
Он перебросил через ограждение привязанную к турели веревку, поплевал на ладони и выглянул вниз. Огромная туша Зоны раскинулась перед ним. Тумана не было, только вдали виднелась синеватая дымка.
— Все, лезу, — заключил Пригоршня, но неожиданно уловил движение над собой и вскинул голову.
Прямо на него падала наголо обритая женщина. Зомбачка. Она вытянула руки, в левой была гнутая железка. Пригоршня отшатнулся, налетел спиной на ограждение. Не хватило времени ни на то, чтобы вскинуть силовик, ни чтобы подхватить висящий на боку «Вихрь». Измененная свалилась на галерею рядом, огрев его железякой по боку.
Это оказался крюк, и заточенный конец впился ему между ребер. Будто огромная оса вонзила туда жало, полное жгучего яда. Пригоршня вскрикнул. Раздался хруст — но не его ребер, а чужой ноги. Еще бы, чтобы с такой высоты прыгнуть, надо быть абсолютно тупой! Или измененной!
Женщина завизжала, стоя на коленях, выпустила крюк и вцепилась Пригоршне в плечо. Силы в ней было на удивление много, как и звериной свирепости. Рыча, она согнула руки, подтягиваясь к нему, попыталась вцепиться зубами в лицо. Прямо перед глазами оказался ее разинутый рот и гниющие зубы. Пригоршня вытянул из кармана кусачки, которыми обрабатывал проволоку на веревке, и всадил измененной в глаз. Потом схватил ее, вздернув на ноги, повалил на ограждение. Ребра его, между которыми повис крюк, скрипнули, обдав тело раскаленными волнами боли.
Измененная взвыла и еще крепче вцепилась в него. Кусачки торчали из глазницы, наполнившейся густой розовой жижей. Пригоршня придвинул ее к турели, нагнулся, отпихивая дальше от себя. Раздался щелчок, загудел «псих». Последнее усилие — и лицо измененной оказалось перед стволом.
Пулемет заработал.
Голова превратилась в подобие кометы: неясное темное ядро, за которым стелется черно — красный хвост из пуль, мгновенно улетающих кусочков черепной кости, мозгов, крови и всего того, из чего состоит человеческая голова. Выстрелы отбросили тело от галереи, Пригоршне осталось лишь подтолкнуть его.
До упора опустив ствол, «псих» продолжал стрелять. Дергающееся тело полетело по дуге, окутанное темным облаком крови. Оно упало, содрогаясь, вминаясь в землю. Над ним взлетало красное. Словно кто‑то долбил отбойным молотком в ящик с помидорами.
«Псих» продолжал колошматить труп свинцом. Пригоршня взялся за торчащий между ребер крюк, сцепил зубы и вытащил из себя железо. Нижняя челюсть задрожала от боли, слезы выступили сами собой. Не очень глубокая рана — но болит адски! Потекла густая, темная кровь, быстро пропитывая рубаху с курткой. Бросив крюк, Пригоршня стащил с себя оружие, положил на ограждение и начал снимать куртку.
Когда, осторожно обмотав ею торс, уже завязывал узлом рукава, пулемет смолк. В механизме, спрятанном в каменной оградепод турелью, что‑то еще провернулось, проскрипело, ствол приподнялся, и «псих» замер. Тело зомбачки лежало посреди большой темной кляксы.
— Пригоршня! Что там? Что у тебя происходит?!
— Спокойно, Химик, — откликнулся он сипло, вешая силовик и автомат за спину так, чтоб ремни крест — накрест сошлись на груди. Медленно, неглубоко вдохнул. Рана откликнулась сильной болью, и выдыхал Пригоршня еще медленнее. — Зомбачка спрыгнула с крыши. Женщина. Ты не говорил, что у вас в клетках сидели бабы.
— Одна была.
— Точно — была. Теперь ее нет.
— Так что с ней?
— Остывает внизу.
— Но почему пулемет заработал? Я почти оглох.
— А уж я‑то… — Пригоршня двумя руками ухватился за ограждение. — Швырнул ее с галереи, «псих» и включился. Получается, остался один зомбарь?
— Да, вожак.
— Какой еще… Ни про каких вожаков ты не говорил, — он произносил слова негромко и вообще очень старался соблюдать предельное спокойствие, потому что как только повышал голос — в боку отчаянно болело.
— У них, как в стаях приматов, бывают вожаки, которых слушаются остальные. Это обычно те, у кого в неокортексе еще что‑то теплится, выброс не до конца его сжег. Теплится совсем немного, но все же.
— То есть, они умнее? Эта тоже не дура, кстати. У нее был крюк…
— Так и обезьяны пользуются всякими палками. А вожаки — да, обычно хитрее других. Коварнее.
— И эта сучка бешеная своим крюком засадила мне между ребер. Но я спокоен. Я абсолютно спокоен!
— Что? Крюком ударила? Только этого не хватало! Серьезная дыра?
— Ну, так… — Пригоршня покосился вниз. — Не очень‑то приятная.
— Да что ж такое! — возмутился Химик. — Будто все против нас! Континуум повернулся к нам задницей!
— Чего?
— Я говорю… Так! Послушай меня, послушай внимательно!
— Я слушаю, слушаю. Чего ты разволновался?
— Я сейчас в лаборатории наладил работу одного прибора, и он мне тут показывает что‑то необычное. Не уверен, это случайная флуктуация, плохая работа после выброса или… Сделай кое‑что.
— Ну?
— Взгляни на юг, что там видишь?
Пригоршня посмотрел.
— Зону вижу. И что? Зона как Зона, я ее уже видел.
— Немного выше смотри.
— Да куда ж выше? Выше ничего нет, только…
Он громко выругался.
— Что?
— Небо в той стороне темнеет. Над самым горизонтом наливается краснотой. Я не понял, снова выброс? — Пригоршня стукнул кулаком по ограждению. — Опять?! Ой, бля, сильней болит, когда кричу! Так что — опять?!! Ой, бля! Мне говорили, что они редкие!!! Бля, бля, бля!!!
— Все правильно, это очень нетипично. В Зоне происходит что‑то непонятное. Аномальное.
— Все вы тут аномальные! Ой, бля!
— Тебе нужно спускаться прямо сейчас. Немедленно, Пригоршня!
— Жопа континуума! — только и сказал он. — Что будет, если меня накроет второй раз?
— В таком темпе даже иммунный вряд ли выдержит. Надо, чтобы хотя бы несколько суток прошло, а когда оно вот так подряд… Чревато кровоизлиянием в мозг. Инсульт — а это либо паралич, либо смерть.
Пригоршня молча полез на ограждение.
— Ты рану как‑то закрыл?
— Закрыл… у меня уже куртка промокла насквозь. Так, все, теперь заткнись, агент. Не отвлекай, а то мне просто ужас как больно.
Внизу он едва не упал и, вконец ошалев от боли, с минуту стоял, упираясь в холодную бетонную стенку ладонями и лбом. Наконец, Химик осторожно спросил:
— Ты в порядке?
— Да! В случайном! — прохрипел Пригоршня и поковылял к двери мастерской. — Когда выброс будет здесь?
— Точно не знаю. Где‑то в центре Зоны начинается завихрение, энергетический смерч. Он там может крутиться минуту, а может и полчаса. Или два часа, но это максимум. В определенный момент его прорывает, как… как нарыв. Воронка смерча расходится широким фронтом, катится по округе. Получается расширяющееся кольцо. Как покатилась — все, дело пошло на секунды. Но пока смерч балансирует на грани выброса, предвидеть ничего нельзя.
Встав перед дверью и стянув со спины винтовку — силовик, Пригоршня оглянулся. Позади никого, только заросшая пожухлой травой земля, дальше — холмы, деревья, между ними исчезают идущие от Комплекса рельсы. Тишина, благодать. И над всем этим наливается тревожными красками небо, от горизонта расширяется полоса мглы.
Он попятился, но не сильно, чтоб не попасть в зону действия пулеметов, и поднял винтовку. Сдвинул предохранитель, оружие загудело, алые огоньки побежали по стволу.
— Так, я считаю секунды… Сколько выждать? Дверь толстая, из стали.
— А какой был лаг перед выстрелом по измененному в вентиляции? Ты говорил, его тогда в блин раскатало?..
Направив силовик на ту часть двери, где виднелась узкая замочная скважина, Пригоршня ответил: