— Что у тебя происходит?
— Зверюга снова появился. И в него выстрелили со Станции.
— Кто выстрелил?
— Я знаю? Снайпер. Псине морду разметало пулей, и он исчез.
— Ага! То есть он вполне материальный, никакой мистики? Но кто стрелял?
— Не знаю! — повторил Пригоршня. — Я в твоих мистиках не разбираюсь!
— И что ты сейчас делаешь?
— Иду к Станции, что еще. Все равно я у них на прицеле.
— Стрелять мог человек майора Титомира, правильно? Значит, новые шлемы их спасли.
— Увидим. Если дойду.
Станция была уже близко, но Пригоршня никого там не видел, никакого движения. Все, как и описывал Химик: щебенка, двухэтажное здание администрации, склады, перрон. Возле перрона стоял короткий состав.
— Химик… — снова забормотал он. — Вижу поезд, у вагона сзади откинут подъемный пандус.
— Правильно, там отсек — гараж с амфибией. Экспериментальная модель, чтобы передвигаться по Зоне.
— Про амфибию знаю. Я про другое: отсюда толком не разглядеть, но, по — моему, тачки внутри нет. То есть, они уехали?
— Кто же тогда стрелял?
Пригоршня не ответил. Он почти не помнил, как достиг перрона. На то, чтобы подняться по ребристому выгнутому пандусу, ушли остатки сил. Перегородки делили вагон на отсеки, и в заднем никого не было.
— Эй! — позвал он, ковыляя к проходу в следующий отсек. — Я из Комплекса! Рядовой Новиков! Эй!
Он уже знал, что внутри пусто. Такое же чувство было в Комплексе: одиночество, покинутость. Где‑то далеко — мир, люди, шум, дома, магазины, ездят машины, горят светофоры, все такое. А тут пустой состав, электровоз и единственный вагон, стоит посреди заброшенной станции, и вокруг — только холмы да заросли, редколесье да болота. Покинутая, дикая территория. Пустое место.
— Но ведь кто‑то стрелял, — прохрипел он, кривясь от боли в боку. — Кто‑то же, мать вашу, стрелял! Эй!
— Там должна быть аптечка. В поезде, да не одна, слышишь?
— Ну, мать твою налево, конечно, должна! Только я ее не вижу… зато трупы снова вижу! То в Комплексе, то здесь, везде трупаки, что ж они меня, преследуют, а?!
— Не паникуй, пехота. Чьи трупы? Ученых? Кауфман и его дочка, Ника, там есть?
Несмотря на боль и то, что ему вообще было не до того, Пригоршня заметил, что голос Химика при упоминании профессорской дочки изменился, какие‑то необычные интонации в нем появились.
— Нет, тут только солдаты.
Тела лежали у бортов — упали с откидных сидений. Семеро: пять на полу, а двое так и сидят, свесив головы на грудь. Тела солдат есть — а их оружия нет, отметил он. Ни одного ствола. Их собрали и унесли. Но кто же выстрелил в зверя?
— Видишь человека с песочными усами? Молодой парень…
— Вижу, — сказал Пригоршня. — С веснушками? Да, лежит. Мертвый, как и остальные.
— Это Петр, — вздохнул Химик. — Мой агент в отряде майора. Значит, союзника у тебя там нет, положиться можешь только на себя. Ну и на мои советы.
Во втором отсеке Пригоршня увидел столик, шкафы и мониторы под потолком. И тоже никого.
Третий — снова шкафы, снова откидные сидения. Сдвинутая дверь в борту, за ней хмурый осенний день. Открытый тамбур электровоза на другом конце отсека, в тамбуре на полу тело. Там темно, плохо видно, но ясно — очередная жертва выброса. И аптечки нигде нет… Плохо… Мысли плыли, как кораблики в ручье, вяло толкались бортами и тонули… тонули… шли ко дну… Он медленно повернулся кругом и присел под бортом.
Звук сверху. Прямо над головой. Шаги? Точно, кто‑то идет по крыше. Осторожно так. Крадется. Ну конечно, с вагона и стреляли, удобная позиция. Шаги сместились вбок — человек подошел к краю — донесся легкий скрип. Он там спрыгнуть хочет?
Мир тускнел, звуки стали гулкими, далекими. Пригоршня уплывал в смутные дали, полные невиданных животных и странных явлений.
— Все, Химик, я в ауте, — сказал он и закрыл глаза.
Далеко — далеко от него осунувшийся человек с неумело загипсованной ногой, лежащий на груде матрасов, что‑то ответил, но Пригоршня его не услышал.
Глава СЕДЬМАЯ
Два куска лейкопластыря крест — накрест белели на боку. В центре, где рана, был бугорок, испускающий легкое золотистое свечение. Если нажать — болит. Если не нажимать… тоже болит, но совсем чуток.
Убрав с раны палец, Пригоршня сел и огляделся. Он был в заднем отсеке вагона, дверь наружу задвинули, хотя не до конца. В щель задувал холодный ветерок. Зябко, но это не болезненный озноб, как раньше, просто осень же, октябрь. Тем более, на нем только штаны и ботинки, рубаха валяется рядом.
И оружия нет.
Он поджал ноги, приготовившись вскочить, если понадобится. Нож на месте, исчезли только пистолет с автоматом и силовая винтовка.
— Химик… — пробормотал он, выпрямляясь. — Химик, мы снова вместе. Что у тебя?
Из соседнего отсека доносилось слабое ритмичное шебуршание. Сообразив, что исчез также и артефакт из кармана, Пригоршня снова глянул на рану. Получается, ее обработали «желе»? Черт знает, надо спрашивать у того, кто обработал. Когда его вырубило, стащили рубаху, уложили под бортом и занялись раной. Потом ушли и оружие с собой унесли. А деньги? Он открыл небольшой карман на лодыжке, куда сунул купюры из сейфа. На месте: лежит тугая пачка, перехваченная резинкой. То ли не заметили, то ли не взяли. И — кстати — тут же поблизости, то есть совсем — совсем близко, должна лежать гораздо большая сумма! Этак на пару нулей большая!
Доносящийся из другого отсека звук не стихал. Он натянул рубашку и пошел к проему в перегородке, застегиваясь на ходу. Сообразив, что Химик до сих пор не ответил, позвал громче:
— Агент! Сеанс связи объявляется открытым!
И снова ответа нет. Что случилось?
В отсеке с мониторами Пригоршня в одном из шкафов увидел брезентовую куртку, достал и натянул. Воровато оглядевшись, встал у крайнего шкафа.
— Химик!
Молчит. А может, подслушивает? Затаился, шпион, уши торчком — и слушает, чем занимается Пригоршня. Они, агенты, контрразведчики и разведчики, лазутчики и шпионы, народ вредный, коварный, недобрый. Хотя Химик — вот чувствовал Пригоршня по разговору — нормальный мужик. Ясно, что у него свое задание, свои цели, совсем не совпадающие с простой и конкретной целью Пригоршни, но не получалось относиться к агенту, как к врагу. Пригоршня теперь о майоре Титомире думал, как о враге, а Химик для него оставался нейтралом, даже в чем‑то симпатичным. Тем паче, он все же научник, ботаник — лаборант, и армейская контрразведка для него как бы второе место службы.
Тихий ритмичный звук все не прекращался. Пригоршня еще раз огляделся и обхватил верхнюю часть шкафа. От предвкушения у него вспотели ладони, руки скользили по металлу, он взялся крепче и потянул. На себя, потом в сторону. Клац! — шкаф, на треть провернувшись вокруг оси, отъехал вбок вместе с круглой подставкой, которая была не частью пола, как казалось со стороны, а крышкой.
Открылась ниша в полу, широкая и неглубокая. В ней стояли несколько открытых пустых контейнеров для артов и в глубине — железный чемоданчик. Сердце заколотилось в бодром ритме военного марша. Пригоршня присел, схватил чемоданчик. Тот был закрыт на обычный замок, никаких шифров. Стараясь не стучать, чтобы Химик не услышал и не заинтересовался, чем там занимается полевой агент, он поставил чемодан возле сдвинутого шкафа, щелкнул замком и открыл.
Гладкие металлические стенки и эластичные ремешки на скобах. В душе все опустилось. Никаких банкнот. На тебе, Пригоршня, выкуси и подавись — нет денег!
Так, и где они? Кладя чемодан на место и сдвигая шкаф, он напряженно размышлял. Деньги забрал майор Титомир, это самое вероятное. Почему вытащил из чемодана? Только одна причина: ходить по Зоне с ним неудобно, купюрами лучше набить рюкзак. То есть, даже если майор с остатками своих людей выехал отсюда на амфибии, все равно рюкзак сподручнее. Да и внимания не привлекает. Итак, что мы имеем? Майора с капитаном Ковачем нет, научников нет, денег нет, амфибии нет. Сталкеров, которые должны были принести сюда «доминатор», тоже нет, по крайней мере, в поезде или рядом.