Он направился в хвост вагона, слыша доносящееся оттуда ритмичное вжиканье. Знакомое такое. Взявшись за нож, пересек помещение с мертвыми солдатами и остановился на пороге заднего отсека. Пандус по — прежнему был опущен, открывая вид на уходящие назад рельсы.
Под стеной на запасном аккумуляторе сидел невысокий человек и оселком правил заточку. Как точат ножи, Пригоршня видел неоднократно, но вот заточку — ни разу. Да еще такую. Тонкая, длинная, хищная. Деревянная рукоять в железных кольцах, на конце ее — кольцо с цепочкой. Зловещий инструмент.
Когда Пригоршня вошел, коротышка глянул на него и встал, сунув заточку в рукав длинного брезентового плаща. Плащ словно хорошенько подержали в чане с кровью, а потом изваляли в смоле или дегте, и дали всему этому застыть. Получившийся черно — красный камуфляж просто‑таки пугал. Еще на коротышке был свитер, плотные штаны и черные берцы с выпуклыми железными подковками на носках. Плащ расстегнут, виден пистолет в кобуре, причем с рукояти свешивается непонятная кожаная петля. Коротко остриженные волосы торчат густым ежиком, лицо круглое, бледное, а глаза… разноцветные глаза. Правый — светлый, левый — темный, почти черный. Пригоршне почудилось, что левое плечо коротышки ниже правого, да и левую руку он держит как‑то не так.
К борту вагона возле аккумулятора была прислонена снайперская винтовка, которую Пригоршня с первого взгляда не признал, но потом понял, что это израильский «Галац».
— Э… привет, братан, — сказал он.
Почти все начинают робеть, попадая в компанию незнакомцев, и поэтому, чтоб не мяться с ноги на ногу и не мычать, Пригоршня всегда сразу уверенно заговаривал. Если на старте не тушуешься, то сходу разговор бодро идет, без заминок, и знакомство проходит легко.
— Это ты меня заклеил? Так закупорил, хм! — он потрогал пластыревый крест. — И не болит почти, надо ж. А ведь рана вредная.
— «Желе» гасит боль, — пояснил коротышка.
Голос у него был немного невнятный, да и рот изгибался чуток кривовато, одна половина несинхронно с другой. Пригоршня пригляделся к незнакомцу. Левое плечо, левая рука, левая половина рта, и еще глаз… Его что, после выброса парализовало на левую сторону, а теперь отпустило, но он все еще не до конца владеет половиной тела? Или выброс тут ни при чем, это что‑то застарелое?
Тут его внимание привлек рюкзак, лежащий за аккумулятором. Рюкзак светился — и это не фонарик там горел, это было аномальное сияние артефактов. Только не черное, как у «кляксы», и не золотистое, как у «желе», а синеватое.
Оно было ярче с того бока, где на клапане кармана висел небольшой железный ящик. Такое свечение Пригоршня видел вокруг контейнеров, в которых вместе с Витькой или в одиночку вывозил контрабандные арты из Комплекса. Он всегда думал, что мерцание видят все, ему и в голову не приходило с кем‑то это обсуждать. Но оказывается, он один такой, иначе с чего бы Химик так удивлялся?
Коротышка повел головой в сторону борта. На откинутом сидении была расстелена тряпица, а на ней лежало «желе».
— Гляжу, ты совсем мало задействовал, — одобрительно кивнул Пригоршня, присмотревшись к арту. — Слушай, а ты вообще знаешь, в кого выстрелил?
— Дымный пес. Почему он бежал за тобой?
— Вот если б я знал! Так ты в курсе, что это за зверюга?
Собеседник неопределенно повел плечами:
— Никто не знает. Они бывают разные. Появляются, исчезают… Другие.
— Другие?
— Всякие непонятные твари. А иногда — люди. Ну или кто‑то похожий. Говорят, они приходят из Блуждающего город.
— Но если… — начал Пригоршня.
Коротышка резко повернулся к проему опущенного пандуса, замер на секунду и бросился к своей винтовке. Только полы темно — красного плаща взметнулись. Подхватив «Галац», упал сбоку от проема, выставил наружу ствол и прошипел:
— Не маячь!
Пригоршня тоже заметил движение снаружи и присел. Кто‑то шел в паре десятков метров от поезда. Не шел — крался, пригнувшись. На корточках подковыляв к коротышке, Пригоршня улегся рядом. Слева к рельсам приближался человек в камуфляже и кожаной куртке, наголо бритый, с длинными усами. В руках его был обрез. Пригоршня спросил:
— Кто это?
— Минус. Так называют.
— Сталкер?
— Бандит, наемник. Всегда работает с Вертлюгой и Хилым. Они из банды Горбуна.
— Сколько красивых имен за один раз, — прошептал Пригоршня.
Минус пересек рельсы и свернул в сторону двухэтажки — той самой, где, по словам Химика, научники проводили свои опыты, и где в подвале можно пересидеть выброс.
Пора знакомиться с этим мелким мужиком поближе, решил Пригоршня. Тут какие‑то свои расклады, а он ничего не знает и ничего не понимает, это нехорошо. Покосившись на коротышку, который вел за Минусом стволом винтовки, он сказал:
— Кстати, меня звать Пригоршня. Я из Комплекса. КЗ № 1.
— Так и подумал, что с Периметра.
— А ты кто?
— Красный Ворон.
— Мощное погоняло. Сталкер?
Минус исчез из виду за краем проема. Отодвинувшись от пандуса, Красный Ворон уселся с поджатыми ногами и неопределенно ответил:
— Можно сказать и так.
— А можно, значит, и не сказать? Ладно, и что этот твой Минус здесь делает? Я решил, что ты сюда прибыл на стрелку с майором Титомиром. Принес ему кое‑что… а? — Пригоршня по — свойски подмигнул. — Но тогда откуда взялся Минус и почему ты в него целился?
— Он со своими людьми выполняет всякую работу за деньги, — сказал Ворон. — Если бригада здесь, то и вся банда Горбуна поблизости.
— Так, братан, — Пригоршня тоже сел, и коротышка повернулся к нему. — Давай внятно поговорим. Только я бы увереннее себя чувствовал, если бы ты вернул мои стволы. Они ж вон там в углу, под ветошью лежат, а? Ты мне помог дважды, с тем псом и с раной, поэтому я тебе благодарен, век не забуду, всякое такое. Я тебя валить не собираюсь, и ты меня валить не собираешься — иначе уже сделал бы это. Так что мы не враги. Но когда один со стволами и ножами, а второй голый, то это, в натуре, нарушает мировую гармонию. Поэтому…
— Дверь открыта? — перебил Ворон, и Пригоршня осекся.
— Что? Какая дверь? На другом конце, в борту? Ну да, открыта.
— Плохо. Могут войти через нее.
Тут из соседнего отсека донесся слабый шум, и по полу вагона к ним покатился ребристый металлический лимон. Пригоршня с Вороном успели переглянуться — и рыбками нырнули в проем опущенного пандуса. Скатившись по нему, упали на шпалы в тот момент, когда граната взорвалась.
Она рванула почти у них над головами, прилично оглушив Пригоршню. Эхо взрыва еще не смолкло, когда на рельсы легла тень. Встав на колени, он увидел, как Красный Ворон ворочается, путаясь в плаще. Сквозь гудящий в голове звон колоколов донеслись тяжелые шаги и окрик:
— Лежать, не дергаться!
Повернуться он не успел — получил пинок ногой в спину и растянулся на шпалах. В боку закололо. Пригоршня перевернулся на другой бок и осторожно глянул через плечо.
Пнувший его человек появился сбоку от вагона. Высокий, шея толстая, челюсть бульдожья, в руках «Калашников». К бедру двумя ремнями прихвачена прямоугольная сумка, длинная — от поясницы и почти до колена. А вокруг сумки… даже в глазах зарябило! Малиновые, золотистые, белые, желтые взблески. Месиво цветов, световые нити и щупальца — переплетаются, вылезают наружу прямо сквозь грубую кожу, втягиваются обратно. Это что ж там у него, склад артефактов? Вряд ли бы здоровяк их так прямо вместе запихнул, ведь это наверняка опасно, может начаться какая‑то, черт знает, реакция между ними. Наверное, в сумке отдельные ячейки, и в каждой по арту.
Бандит ухмыльнулся, кивнул:
— Вот так! Лежать, черти! Хилый, вишь, как они рядком, аккуратненько?
В вагоне появился второй бандит — среднего роста, с узкими плечами, тощий. Сплюнул и осклабился: