У рынка на расчищенном от кустов земляном круге был вбит железный кол с цепью, к ней за ошейник прикован оборванец — измененный. Молодой, почти мальчишка. И яростный, как черт — он с воем бросался на впрыгивающих в круг сталкеров, скалился, рычал, клацал гнилыми зубами и пытался схватить смельчаков. Те уворачивались, отскакивали, кто‑то пытался отвесить измененному тумака, кто‑то — пнуть ногой. Стоящие вокруг хохотали и делали ставки, кому первому удастся сбить его с ног.
То здесь, то там Пригоршня замечал отблески аномального свечения. Интересно, есть сейчас поблизости еще хотя бы один аномал — шаман вроде него, способный видеть это? Кое‑что и обычные люди замечают, тот же «родник» Красный Ворон определил на глаз, отвел прямиком туда. А вот световые пятна «теплушек» в лагере бандитов наемник уже не засек.
— Мне вообще мой статус не ясен, — снова тихо заговорил Пригоршня, продолжая разговор с Химиком. — Мы в ситуации, когда звания не играют. Но при этом я должен ему помогать — он мне снова пообещал деньги. Но вопрос напрашивается: а с чего он мне станет доверять?
— Ты на него уже работал, и таких вопросов не возникало. В чем проблема теперь? Он, думаю, воспринимает тебя ровно так же, как и тогда. Титомир раньше тебе доверял? В какой‑то мере — да, но ты для него пешка. Разменная фигура, которую в случае чего можно легко убрать с доски. Что тогда, что сейчас.
Они оставили рынок за спиной, то и дело поворачивая, чтобы не ломиться сквозь заросли. Довольно быстро Пригоршня потерял направление. Где‑то играли на гитаре, потрескивал костер, со всех сторон раздавались голоса. Кусты и деревья росли вдоль трещин: стоило одной появиться в асфальте, как в этом месте, расширяя и удлиняя ее, начинали пробиваться ростки. В результате Аэродром состоял из лабиринта кривых улиц — полос асфальта, разделенных стенами кустарника.
— Пешка, значит, — Пригоршня ощерился, уставившись в спину майора. Урод ты, Титомир, и неважно, честный армеец или подпольный арт — торговец. Ты меня хотел убить, сбить с доски, как ненужную фигуру? Ладно, поглядим еще — пешки, бывает, и ферзей валят!
То и дело им попадались хлипкие постройки из досок и жести. Когда две трети Аэродрома остались позади, впереди замаячила диспетчерская вышка. До середины ее затянуло чем‑то темно — зеленым, почти черным. Мох, что ли? Необычный какой‑то. На крыше медленно вращался ветряк с тремя широкими лопастями.
— Там Ведьмак живет? — снова тихо спросил Пригоршня, и Химик пробормотал что‑то утвердительное. — Слушай, а чего ты не возьмешь залечивающие арты на своем складе, где сломал ногу? Неужели там ничего нет?
— Таких, чтобы серьезно помогали, нет. Есть послабее, но они не лучше обычных лекарств. При этом лекарства с артами смешивать очень не рекомендуется, для почек плохо, так что я предпочел стандартную медицину.
— Не очень‑то она тебе помогает, судя по голосу.
— Да, сейчас опять стало хуже.
— Тогда тебе лучше говорить со мной поменьше. Только силы теряешь.
— В принципе, я сейчас вижу то же, что и ты. Блекло, иногда «снег» начинается, как по телеку при плохом сигнале, но — вижу. И слышу. Поэтому мы можем молчать, я буду подключаться в нужные моменты.
— Ладно, — кивнул Пригоршня и, вперив взгляд в рюкзак на спине Титомира, добавил громко: — Майор, мы куда идем? Я хочу знать.
Тот бросил:
— Просто иди за мной, рядовой.
Пригоршня сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить к майору и не врезать ему по башке. Так накрыло яростью, что пришлось сцепить зубы и сощуриться, и несколько секунд шагать, почти ничего не видя.
— Ого! Что это сейчас было? — среагировал Химик.
— Ничего. Я прищурился.
— У меня все багровыми пятнами пошло от твоего прищура, и поле зрения сузилось. По краям муть, в центре затылок Титомира, будто цель в перекрестье.
— Я ему не марионетка! — последнее Пригоршня произнес громче, чем нужно, и майор услышал. Он как раз обходил самолет, на крыле которого горел костер, а из разбитого фонаря торчала длинная самодельная антенна. Титомир кинул взгляд через плечо, но ничего не сказал. Пригоршня обернулся на Ковача — тот шел с невозмутимой рожей — и добавил едва слышно: — Короче, это я разозлился.
— Я так и понял. Выброс адреналина и еще нескольких гормонов…. Ага, слышишь?
— Слышу, вопят впереди. О, и в ладоши хлопают.
— Вы приближаетесь к Арене, скорее всего.
— Вижу большой ангар. На нем рисунок здоровый. Это ж сколько краски на такой ушло?
На стене авиационного ангара был изображен огромный знак радиационной опасности, на фоне него — человеческая фигура в противогазе, с автоматом и ножом в руках.
— Ангар — это и есть Арена. А на рисунке, говорят, изображен сам Полуночник. Легендарный бродяга из Блуждающего города.
— А кто ж такую знатную картину намалевал?
— Вот он сам и намалевал, Полуночник. Автопортрет это. Он, помимо прочего, был художником, работал, как видишь, в жанре апокалипсис — арт, причем рисовал всегда только по ночам. В Зоне его работы попадаются в разных местах, иногда очень странные. Он исчез с год назад или больше. Кстати, раз вопят и хлопают — значит, в ангаре как раз идет бой.
Под раскрытыми воротами в торце ангара дежурили четверо охранников, которые без вопросов пропустили их внутрь. Титомир, поглубже надвинув капюшон, сделал знак ждать и вместе с Ковачем отошел в сторону. Пригоршня закрутил головой, оглядываясь.
— Вломи ему, Архар! Башку оторви! Юла, покажи, что умеешь!
В центре ангара стоял дощатый помост с веревочной оградой. По сторонам на трибунах, сбитых из ящиков, досок, бревен и металла, толпились люди. В дальнем конце ангара на стене висело несколько железных будок, к ним вели лесенки. Это здесь vip — места такие? — подумал Пригоршня, вытягивая шею. На помосте двое бойцов молотили друг друга. Толпа орала, хлопала и улюлюкала.
— Слушай, да она нехило населена, Зона эта.
— Зона по большей части пустынна. Отдельные небольшие группы или одиночки, отряды, банды. Можно неделю бродить и никого не встретить. Просто на Аэродроме всегда скопление людей. Здесь под ангаром самое большое в округе убежище от выбросов.
Боец — здоровяк — это его называли Архаром — достал второго, Юлу, «крюком» в челюсть, и тот опрокинулся на спину, но сразу вскочил, метнулся вбок, чтобы уйти от надвигающегося противника.
Пригоршня с интересом наблюдал. Бои без правил, надо же… Настоящая мужская забава, реальная, грубая — в реальном, грубом мире Зоны. Смог бы он сам вот такого Архара победить в рукопашной? Парень был выше Пригоршни — этак под метр девяносто пять. Морда необычная, вытянутая вперед, отчего в ней было что‑то волчье. Кожаные штаны, голый торс, Мышцы хорошо заметны даже на таком расстоянии, а в повадках разом гибкость и массивность. И еще он смуглый, да не просто смуглый…
— Химик, ты видишь?
— Вижу. Я же сказал: теперь твоим глазами совсем хорошо вижу.
— Мне кажется, или он синеватый? Тот, на помосте, который высокий. Второй — обычный, а у этого вроде кожа чуток отливает синим.
— Есть такое. Это человек из клана воргов.
— Чего? Ага, Ворон про них упоминал.
— Ворги… — повторил Химик, — Про них почти ничего неизвестно, странный народ. Тут редко появляются, удивительно, что один из них бьется на Арене. А, понял. Это зомби.
— Как так? — удивился Пригоршня. — Что‑то он совсем не похож на тех, в Комплексе.
В этот момент Архар ухватил Юлу за голову. Тот был жилистым, крепким, очень подвижным и прыгучим, да только чувствовалось, что против смуглого великана ему не выстоять. Он попытался вывернуться, но Архар дернул его на себя. Двигаясь тяжело, но и на удивление грациозно, двумя быстрыми ударами — колена и кулака — отправил валяться на помост. Сталкеры взревели, сквозь шум Пригоршня едва расслышал пояснение Химика: