— Но при этом, чтобы лечить каверзные проклятья и убирать последствия неправильно наложенных заклятий, — подхватила я, — все это нужно знать в совершенстве. И, к слову, от тех, кто здесь учится, тоже мало толку в настоящем сражении. Они, конечно, боевые маги, но опыта у них нет и войну они видели только на картинках. По счастью, к Серым Скалам взяли только взрослых магов.
— Что ж, — Нольвен спрыгнула с подоконника, — надеюсь, твоя бабушка вновь знает все наперед и положит нам шторы. Приступим!
Руки моей лисоньки окутались черным дымом, и я поспешила напомнить, что мы не хотим никого убивать. А также безвозвратно уродовать и калечить.
— Жаль, — поджала губы Нольвен. — Мама не только наложила на меня вербальное проклятье, но и показала несколько своих новых разработок.
— Для нас главное — не пустить никого в комнату. И на балкон — чтобы не давили на жалость и не канючили: «Ну пустите нас, а то мы слезть не можем, а там уже обход».
Колдовали мы часа три. А то и четыре — с перерывами на обсуждение и стратегическое планирование.
— Надо стекло затемнить, — устало выдохнула Нольвен и села прямо на холодный балконный камень. — Лилей?
А цветок, не слушая окрика, соскользнул с балкона на плющ и скрылся там. Пошуршав немного, он вернулся назад. И я, сосчитав оставшиеся соцветия, севшим голосом спросила:
— А как размножается ложный лилейник?
Нольвен быстро пересчитала цветки и мрачно произнесла:
— Не знаю и знать не хочу. У нас герань.
Закончив накладывать защиту и прятать под колдовские щиты сюрпризы, мы вернулись в комнату и мрачно посмотрели на неразобранные чемоданы.
— По меньшей мере постельное белье вытащить надо, — уныло произнесла Нольвен.
— Надо спуститься вниз и заколдовать траву. — Я плюхнулась на жесткую постель.
— Зачем?!
— Чтобы никто не переломался, когда у нас все сюрпризы жахнут, — вздохнула я. — Ведь виноватыми окажемся именно мы.
— Да ладно, — усомнилась Нольвен. — Самолевитацию еще никто не отменял.
Но под моим скептическим взглядом она быстро стушевалась и смирилась.
— Может, просто сверху сбросим пару батутных плетений? Ну третий этаж, Мэль. Вниз-вверх, а кормить нас будут только завтра!
— Ладно, — согласилась я. — Мне тоже не хочется никуда идти.
Мы сбросили вниз с десяток батутных заклятий и на этом успокоились. Никто не погибнет: даже если кто-то сорвется, его спасет заклятье, выдуманное специально для маленьких детей. Хотя Мера с помощью этого заклинания вишню собирает, так что не такое уж оно и детское. Скорее многофункциональное.
На остатках силы воли мы распаковали чемоданы и достали постельное белье. Притащенные комендантом сундуки, переданные от Меры, мы поставили в центре комнаты и твердо решили: все завтра.
— Проверим только на предмет еды, — спохватилась Нольвен.
И действительно, в первом же сундуке обнаружились две фляжки с чаем и сверток с бутербродами. И шторы.
— Я люблю твою бабушку, практически как свою, — сказала Нольвен, жуя бутерброд. — Но иногда я ее боюсь. Вешаем шторы и спать.
— Вечер только начинается. — Я покосилась за окно.
— Я устала, я буду спать. А ты как хочешь.
Крепко подумав, я решила не издеваться над уставшим организмом и тоже лечь. Сразу после того, как повесим шторы.
— А что Лилей делает? — удивилась Нольвен, когда мы при помощи магии, ругани и спешно наколдованной табуретки закрыли окно плотной темной тканью.
— Жилье свое достает. — Я подошла к сундуку и помогла цветку вытащить увесистый, полный жирной земли горшок. — Ты тоже спать?
Лилей склонил соцветия, ловко запустил корешки в землю и превратился в зеленый шар — соцветия спрятались, а узкие листочки скрутились вокруг них.
— Ответ исчерпывающий. — Нольвен зевнула. — Все по коечкам.
Переодевшись и вытянувшись под одеялом, я вспомнила о том, что мы упустили:
— Нольвен.
— М-м-м, — раздалось с кровати Нольвен.
— Мы дверь не заколдовали.
— Угу.
Моя лисонька всегда быстро засыпала, и разбудить ее было крайне сложно. Поэтому запор на дверь мне пришлось изобретать самостоятельно.
— Всем спокойного сна, — шепнула я и закрыла глаза.
И если б я только знала, какое нас ждет пробуждение…
Дрегарт Катуаллон
Здесь, в стенах целительского крыла, привычная боль отступила и ей на смену пришел чужой болезненный интерес. Я ощущал его кожей — взгляд пожилой колдуньи был наполнен смесью страха, отвращения и любопытства. Ее можно понять, перед ней, в конце концов, редкий представитель магического сообщества — живой Круг Истины.