а коль ты баба или бабска дочка, то
надобь полы в дому пошоркать, сготовить завтрак, обед и ужин,
а хто по другому живёт, то с голодухи окочуривается,
и всё, хоронить идём, песнь печальную поём.
Где уж тут мордобои затевать да подъезды заплёвывать! Жить надобь.
Сельская библиотека
Во Мгачах три библиотеки: 1) Центральная в Доме Культуры, 2) школьная и 3) близкая к моему дому — Восточная. Вот в неё то я и ходила. Там детский отдел, взрослый, научный и блатной «из-под полы». Моя мать была как раз блатная, то есть хорошая читательница, сдающая книги в срок. Поэтому она читала элитные журналы чуть ли ни самой первой: «Новь, Дружба народов, Новый мир, Иностранная литература, Роман-газета, Смена, Юность» и другие. Но ещё и кучу книг успевала перечитывать, чаще детективы. Сядет у печки, курит папироску «Беломор» и читает…
Не, я детективы не любила. Я в школу пошла почти в восемь лет. А через год записалась в библиотеку и взяла свою первую книжку (в 4 листа) написанную аршинными буквами «Цыпленок» Корнея Чуковского. Библиотекарь так странно на меня посмотрела! Но я сделала вид, что всё в порядке и гордо отправилась читать. Зря она так странно на меня смотрела, я раньше срока перечитала весь детский отдел и попросилась во взрослый.
— Взрослый раздел можно читать только с 14 лет, — холодно ответила тётенька библиотекарша.
Я насупилась:
— Ну хоть в научный то можно?
— В научный можно.
Но как же она ошиблась! В конце научного отдела гордо красовались тома всех классиков: наших и зарубежных. Я сделала вид, что разочарована и притворно вздохнула:
— Ну что ж, раз мне нельзя приключения, фантастику и детективы, буду читать то, что есть.
А потом я и за научную литературу принялась. Ну как совсем подросла.
Чем меньше буковок, тем лучше
Буракова Иннка — соседская девочка, на два года младше меня. Говорят, назвали её также модно, как и меня, глядя на меня. Захожу я как-то на её летнюю кухню, смотрю, лежит целый ворох детских библиотечных книг с большим синим штампом на обложках. Я цап их в руки и давай перебирать: «Что наша Бурачиха читает?»
А там восемь книжек и все стихи! Я то стихи читать не любила: да ну, занудство одно. Но тот, кто их любит — герой в моих глазах. Уважуха! Уже по-особенному смотрю на соседку и спрашиваю:
— Молодец, поэзию любишь?
— Да не, просто стишки читать быстрее, в них букв мало.
Мороженое и кусочек Разума
Раз в месяц к нам привозили мороженное из совхоза Тымовское (60 км от нас). В «Кулинарии» выстраивалась длинная очередь, которая начиналась на улице и заканчивалась внутри магазина. Покупатели держали в руках авоськи с трёхлитровыми банками или бидончики, в которые продавщицы накладывали лакомство. Пломбир был удивительным, из натуральных необезжиренных сливок, а сливочное — из необезжиренного молока.
Помню, дело было зимой. Обе трёхлитровые банки в нашей семье закончились быстро, и я подползла к уставшей матери:
— Мам, а почему во Мгачах не делают мороженое?
— Хм, ты видела на Рождественке наше стадо коров?
— Да, ну и чё?
— Там три калеки пасутся, даже на ясли, детсады и школы молока не хватает. А тебе ещё и мороженое подавай! Обосрёшься.
— Ага, дети в твоих яслях обосрутся! — насупилась я.
Подслушивающему наш разговор отцу, видимо, стало жаль дочурку, он вышел с литровой кружкой на мороз, зачерпнул в неё хрустящего снежка и вернулся в дом. Открыл банку сгущёнки, перемешал её со снегом и сказал:
— На съешь, мороженку «Иван и Ка»!
Ну я и съела.
— Очень вкусно! Па, а что такое «Иван и Ка»?
— Как что, «Иван и кака».
— Тьфу на вас обоих, самое светлое обгадите!
— Сегодня вечером это светлое коричневым из тебя выйдет.
Я снова насупилась и больше не ждала, когда привезут белую сладость в посёлок, а всё больше задумывалась о душе и теле:
— Неужели, когда я умру, моё тонкоматериальное тело тоже будет вынуждено искать тонкоматериальную еду и тонкоматериально испражняться? Нет, не хочу я такой жизни вечно! А нельзя стать после смерти просто Разумом и всё, а?
С тех пор родители очень тактично звали меня к столу:
— «Кусочек Разума и К», идите кушать!
Колбасный цех