– Комсомольцы «Катанглинефти» откликнулись на призыв грозненцев о сборе разлитой нефти и экономии нефтепродуктов. К празднику Октября мы обязались собрать четыреста тонн нефти. Уже сейчас только вручную собрано более ста сорока тонн.
Он приводит интересный пример. Рабочий по очистке мерников Раис Минулин соорудил несколько примитивных ловушек для нефти. Ведром и черпаком он один собрал пять тони топлива, сберег для государства большие средства.
Не только успешно трудиться, но и хорошо отдыхать умеют молодые катанглийцы. В этом году участники художественной самодеятельности поселка дали четырнадцать концертов. В каждом цехе, в каждой нефтедобывающей бригаде созданы спортивные секции. Физкультурники промысла завоевали четыре районных кубка!
… Мы покидали Катангли поздно вечером. Юго-восточный ветер, или как его тут называют «ветер с гнилого угла», гнал волнами на поселок нефтяников тяжелую белую пелену. Туман здесь не похож на легкую дымку, смягчающую краски, от него в горле першит, как от пыли.
Из Ноглик на север, в Оху, мы предполагали двигаться только своим ходом. Но планы оказались в явном противоречии с действительностью. Секретарь райкома дружески уговаривал нас:
– Не лезьте туда на мотоциклах. Ни пешему, ни конному дороги нет. По крайней мере, до Нутово. Все мосты снесены последними паводками.
Машины поднялись на платформу узкоколейки, паровоз коротко свистнул, станция с водокачкой остались позади, и из вольных мотоциклистов, привыкших управлять своей скоростью и временем, мы превратились в самых унылых пассажиров на свете.
Нет, наверное, поезда более медлительного, чем тот, что ходит по охинской внутрипромысловой дороге. Поскрипывая платформами и вагончиками, карабкается он с одного песчаного холма на другой. По прямой – пятнадцать километров в час, на закруглениях – пять.
Мимо проплывают болотистые мари, тянущиеся вдоль восточного берега на десятки километров, тощие лиственницы с изогнутыми вершинами.
И так – час за часом. Хочется соскочить с платформы и толкать ленивый состав собственными руками.
На остановке машинист Андрей Гребениченко, смазывая из жестяной масленки суставы своему стальному коню, журит нас:
– Да куда вам торопиться! Успеете, увидите…
Наконец Даги. Это не станция, даже не полустанок, а просто – остановка поезда.
У железнодорожной насыпи поднялся одноэтажный дом. Свежий сруб еще не успел потемнеть от дождя и ветра.
Больше ничего кругом нет, тайга вплотную подступает к дому и железной дороге. Очень одиноко, наверное, тут жить путевому обходчику!
Остановка обещана короткая, поэтому, соскочив с поезда, летим сломя голову к горячим ключам Даги.
Мимо дома дощатый тротуар ведет в сторону моря, к развесистым лиственницам. Так вот, как они выглядят, горячие ключи!
Под деревьями на топи стоит тесовая будка. Из распахнутой двери курится парок. Внутри – тесная раздевалка и деревянная ванна со ступеньками. Через прозрачную воду видны дно водоема и черная дыра в нем, из которой кверху тянется серебристая струйка пузырьков.
Кто-то нетерпеливо сует руку в воду и тотчас выдергивает ее назад. Горячо!
– Тут купаться нельзя: сорок восемь градусов, – говорит главный кондуктор Валентин Буров. – Можно только умываться.
За первой будкой – вторая, чуть поодаль – третья. Тоже ключи. В одном температура тридцать девять градусов, в другом – тринадцать.
Среди зеленой осоки темнеют ямы с горячей водой. Оказывается, ключей тут великое множество. Сколько точно – никто не знает, не подсчитывали. Говорят, на глазок – более двухсот.
Решили в будку не лезть, а искупаться на свежем воздухе. Гребениченко, с наслаждением обливаясь теплой молочного цвета водой, рассказывает:
– Зимой тут хорошо!.. Едешь поездом – за много километров виден пар над лесом. Разденешься на морозе и в горячую воду – бултых! Сидишь, как в ванне, а кругом трава зеленая, а чуть дальше – снег.
Накупавшись вдоволь и отведав из холодного питьевого ключа воды, сильно отдающей серой, мы возвращаемся к поезду.
Первыми начали пользоваться лечебными ваннами жители здешних мест – орочены-оленеводы. В Ногликах и Охе мы очень много слышали о целебной силе этих ключей. Нам рассказывали о подлинных «чудесах», о том, как люди, серьезно больные ревматизмом или радикулитом, вновь обретали подвижность, о том, что некоторые тяжелые кожные болезни излечивались здесь за неделю.
Но не прибавила ли силы горячим ключям молва?
Мы видели в тайге сохранившиеся шалаши. Люди приезжали сюда безо всяких врачебных направлений, сами строили себе жилище из веток, варили на костре еду, принимали процедуры.