Выбрать главу

Эти события встревожили все Борну, и в особенности Куку, и вскоре поставили под вопрос мою поездку к кури и будума. Шейх Омар заявил, что не может дать на нее согласия раньше, чем будет восстановлен мир, так как округа Деггена и Азала, откуда должно было начаться мое путешествие по Чаду, недостаточно безопасны. Поскольку о Вадаи также не могло пока что быть речи, я уже стал подумывать о том, чтобы направиться на юго-запад и добраться до западного побережья где-нибудь через область Адамауа, когда передо мной открылась другая возможность.

В конце января в Куку прибыл караван беспокойных арабов Канема, доставивший на местный рынок около сотни верблюдов, добытых в последних набегах на тубу, бидейят и арабов махамид в Вадаи, а также множество фиников из Борку и масла, которое они выменяли у скотоводческих племен Канема 2. Караван был невелик, потому что месяц назад в Бахр-эль-Газале появились необычайно многочисленные отряды из Вадаи и, хотя они вскоре после того внезапно исчезли, арабы, не имея никаких известий о событиях в Багирми, опасались их возвращения и не решались покидать свою область в большем числе. Почти все прибывшие с караваном были магарба, тогда как племя улед-солиман было представлено лишь Хазазом — сыном Бу Алака и племянником чиновника из Куки, носящего то же имя.

Когда я посетил их вместе с Бу Аишей3, их соплеменником, эти люди, несмотря на свою дурную славу, мне очень понравились. Особенно долго я беседовал с Хазазом о Канеме, Бахр-эль-Газале и Борку, возбуждавших у меня живейший интерес. Поскольку через несколько месяцев они намеревались отправиться в Борку (область пустыни, которую они считали своей собственностью), чтобы завладеть там урожаем фиников, я тотчас же решил присоединиться к ним. Такое путешествие открывало передо мной возможность посетить совершенно неизвестные края, не считая той части Канема, где побывали Барт и Овервег. Я мог надеяться выяснить наконец-то соотношение Бахр-эль-Газаля и озера Чад, добраться, может быть, до крайней южной точки моего предыдущего путешествия по Тибести и тем самым составить более точную карту этой местности Восточной Сахары.

Кроме того, мне очень хотелось уехать из Куки. Мое пребывание в этом городе растянулось уже на семь месяцев, и, хотя оно и не было для меня бесплодным, все же путешественник должен всегда стремиться вперед и не забывать о главной цели — составить собственное представление о чужих странах. К тому же почти еженедельные посещения шейха мало-помалу начинали доставлять мне неудобства, поскольку я не представлял, чем еще я могу удивить его. Считалось, что каждый раз при посещении правителя чужестранец должен придумать какой-то маленький сюрприз, поднести какой-либо незначительный подарок. До сих пор я приносил к нему на аудиенции четки из других стран, однажды подарил складной столовый прибор, включавший ложку, нож и вилку, в другой раз составил небольшую аптечку. Я уже лишил себя маленького зоологического атласа в картинках и наконец прибег к некоторым вышедшим из строя метеорологическим инструментам, увеличивая его значительное собрание этих и подобных им предметов, по большей части перешедших к нему от Эдуарда Фогеля. Однако моим сокровищам пришел конец, и мне представлялось желательным уехать на какое-то продолжительное время, пока из Европы не прибудут подходящие для этой цели вещи, которые я ожидал.

Тщательное обсуждение моего плана с Бу Аишей, Хазазом и одноглазым арабом улед-солиман по имени Абу Теир, который уже несколько лет назад променял неспокойное существование кочевника на жизнь купца в Куке, укрепило меня в моих намерениях. Хазаз обещал сопровождать меня в юго-восточную часть Канема, в низовье Бахр-эль-Газаля и в Борку и не позже чем через четыре месяца доставить обратно в Борну.

В тот же день я отправился для дальнейшего обсуждения к шейху, который принял меня со своей обычной приветливостью и располагающей любезностью в мирном уединении в одном из стоящих в садах домов. Из двух царских садов этот находился неподалеку от дворца в восточной части города и содержался гораздо лучше, чем я того ожидал. Главный садовник, араб из Сивы, и мой бывший и весьма ловкий слуга Джузеппе без устали ухаживали за ним. Там были прекрасные экземпляры лимонных и фиговых деревьев, плоды с которых садовник уже не раз приносил мне отведать; на гранатовых деревьях тоже висели изрядные плоды, да и оливковому дереву, видимо, здесь нравилось, хотя оно и было еще слишком молодо, чтобы плодоносить.