После того как здания Ниамея и речной мост, названный в честь Джона Ф. Кеннеди, остались за кормой «Каллиопы», Джордино счел своим долгом приободрить спутников:
– Ничего, парни, дальше будет только лучше. Поскольку хуже уже не бывает.
– Еще как бывает, – хмыкнул Питт, а Ганн только вздохнул тяжело и промолчал.
Джордино удивленно посмотрел на друзей:
– Откуда такой пессимизм? Похоже, в этих местах не очень-то жаждут нашей крови.
– Слишком уж хорошо все складывается, – медленно произнес Питт. – А в этой части мира такого быть не может. Во всяком случае, не в Африке, особенно после нашей стычки с канонерками Бенина. Между прочим, когда мы предъявляли паспорта и судовые бумаги иммиграционным чиновникам, поблизости не было ни одного полицейского, ни одного вооруженного часового.
– Случайность, – пожал плечами Джордино. – А может, просто наплевательское отношение к этой процедуре.
– Ни то ни другое, – отрицательно покачал головой Питт. – И у меня есть подозрение, что кто-то затеял с нами игру.
– Ты думаешь, что власти Нигера знают о нашей встрече с военно-морскими силами Бенина?
– Слухи здесь распространяются быстро, и, бьюсь об заклад, они нас опережают. Бенинские вояки наверняка уже предупредили правительство Нигера.
Но Джордино не сдавался:
– Почему же тогда местные власти нас не арестовали?
– Понятия не имею, – задумчиво сказал Питт.
– Сэндекер? – предположил Джордино. – Может быть, он вмешался?
Питт покачал головой:
– В Вашингтоне адмирал, может, и большая шишка, но здесь он никто.
– Значит, кто-то хочет того же самого, что и мы.
– Не исключено.
– Но что именно? – раздраженно спросил Джордино. – Наши данные по загрязнению?
– Едва ли. Кроме нас троих, Сэндекера и Чэпмена, больше никто не знает о цели нашего задания. И если утечки информации нет, должна быть какая-то другая причина.
– Например?
Питт усмехнулся:
– Как насчет нашего судна?
– "Каллиопа"? – недоверчиво переспросил Джордино. – Придумай что-нибудь получше.
– Напрасно ты сомневаешься, – пожурил его Питт. – Ты только прикинь, что такое наша яхта. В высшей степени специфическое судно, построенное по индивидуальному проекту, развивающее скорость до семидесяти узлов и огрызающееся так, что за три минуты уничтожило вертолет и две канонерки. Да любой западно-африканский военный лидер отдаст свои верхние клыки и весь гарем в придачу, лишь бы заполучить его.
– О'кей, согласен, – с неохотой кивнул Джордино. – Но объясни мне тогда следующее. Если «Каллиопа» столь желанна, почему же нигерские головорезы не захватили ее, пока мы стояли у заправочного причала в Ниамее?
– Могу только предположить, что кого-то такой поворот почему-то не устраивает.
– Кого?
– Не знаю.
– Тогда почему?
– Не могу сказать.
– И когда же на нас свалится топор?
– Ну, раз уж они пропустили нас так далеко, ответ, скорее всего, мы найдем в Мали.
Джордино взглянул на Питта с нескрываемым отвращением:
– Иначе говоря, возвращаться назад ты не намерен?
– После того как мы потопили бенинский флот, у нас билет только в один конец.
– Что ж, мне всегда импонировал олимпийский принцип: главное не победа, главное – участие.
– Первое не гарантирую, а от второго ты так и так не отвертишься, – усмехнулся Питт, оглядывая берега. Густые зеленые заросли сменились довольно унылой каменистой равниной, ощетинившейся колючим кустарником и покрытой потеками желтой грязи. – Есть, правда, еще один вариант. Мы можем продать судно и пересесть на верблюдов. Тогда, пожалуй, появится хоть какой-то шанс снова увидеть родной дом.
– Извращенец! – застонал Джордино. – Ты всерьез собираешься заставить меня ехать верхом на этом горбатом чудовище? Меня, трезвомыслящего человека, с детства уверенного в том, что Господь создал лошадей исключительно для того, чтобы они снимались в вестернах?!
– Не паникуй, прорвемся, – успокоил его Питт. – Адмирал сдвинет полнеба и большую часть ада, чтобы выдернуть нас отсюда, если мы обнаружим котел, в котором варится эта ядовитая похлебка.
Джордино отвернулся и бросил скорбный взгляд на плещущиеся за кормой воды Нигера.
– Так вот она, значит, какая, – вздохнул итальянец.
– О чем это ты?
– Да о той мифической речке, входя в которую люди трогаются рассудком и напрочь теряют память.
Губы Питта искривились в усмешке:
– Ну, если ты так считаешь, давай спустим французский триколор и с Божьего благословения поднимем наш собственный флаг.
– Но у нас же приказ скрывать нашу государственную принадлежность, – запротестовал Джордино. – Нам не справиться с нашим тайным заданием под американским флагом.
– А кто говорит о звездно-полосатом?
Джордино без труда догадался, что лучший друг в очередной раз намерен его разыграть.
– О'кей, какой же тогда флаг ты собираешься поднять?
– А вот этот.
Питт достал из ящика на полке сложенное черное полотнище и протянул его Джордино.
– Я позаимствовал его на одной костюмированной вечеринке, куда попал пару месяцев назад.
На лице Джордино отразилось смятение, когда он уставился на расположенный в центре флага ухмыляющийся череп над скрещенными костями:
– Это же «Веселый Роджер»! Ты собираешься поднять пиратский флаг?
– Почему бы и нет? – Питта несколько удивила реакция Джордино. – Я думаю, делу не помешает, если мы устроим небольшой шухер под соответствующим флагом.
14
– А неплохую команду международных сыщиков по загрязнениям мы из себя представляем, – проворчал Хоппер, наблюдая, как солнце садится за озера и топи верховий реки Нигер. – И все, что мы тут видим, это типичный третий мир, равнодушный к санитарии.
Ева присела на походный стульчик перед небольшой бензиновой печкой, далеко не лишней даже в пустыне, особенно в ночное время.
– Я провела проверки на большинство из известных токсинов, но не обнаружила их присутствия. Так что, если источник нашей неуловимой болезни и существует, установить его будет нелегко.
Рядом с ней пристроился мужчина постарше, высокий, плотный, с сединой в темных волосах и ярко-голубыми глазами, мудрыми и задумчивыми. Новозеландец Уоррен Гримз был главным эпидемиологом программы. Он опустил голову и углубился в созерцание стакана с содовой.
– И по моему профилю ничего, – буркнул он, – Все культуры бактерий, собранные мною на протяжении пятисот километров, оказались свободными от болезнетворных микроорганизмов.
– А мы не могли что-нибудь пропустить? – спросил Хоппер, плюхаясь в раскладное кресло с подложенными подушечками.
Гримз пожал плечами:
– Пока не найдены очаги болезни, пока нет трупов, чтобы произвести вскрытие, или живых пациентов, чтобы взять пробы тканей для проведения анализа, я не могу дать точного ответа. Мне нужна более подробная информация, чтобы сравнить симптомы или осуществить контрольное исследование.
– Если где-то и есть погибшие от токсического заражения, – сказала Ева, – умерли они не здесь.
Хоппер отвернулся от угасающей оранжевой полоски над горизонтом, снял котелок с печки и налил чаю в свою чашку.
– Может ли это служить доказательством того, что вся эта история сфальсифицирована или преувеличена?
– В штаб-квартиру ВОЗ при ООН поступило донесение лишь самого общего характера, – поддержал его Гримз.
– Без определенных данных или точной локализации происходящего мы, похоже, не сможем развернуться по-настоящему.
– Мне кажется, они что-то скрывают, – внезапно заявила Ева.
Последовало долгое молчание. Хоппер растерянно переводил взгляд с Евы на новозеландца.
– Если и скрывают, то очень ловко, – пробормотал наконец Гримз.
– Пожалуй, я соглашусь с этим, – откликнулся Хоппер, которого давно мучили возрастающие с каждым днем подозрения. – Ведь наши группы в Нигере, Чаде и Судане докладывают, что там тоже пусто.
– И все это заставляет предполагать, что источник заражения находится именно в Мали, а не в соседних государствах.
– Допустим, можно тайно захоронить тела жертв, – снова заговорил Гримз. – Но как вы избавитесь от такого количества следов загрязнений? Если базисный очаг где-то здесь, мы бы давно его обнаружили. Так что мое личное мнение – мы понапрасну тянем время.